– Значит, ты и это предвидел… – с неожиданной грустью поняла я. – Твои видения всегда были удивительно точны, Эйл. Ты с самого начала знал, что так будет, но все равно не отступил. Упрямец. Эх, твое бы упорство да в другое русло… может, мы бы тогда и не разошлись?
– Он умер? – напряженно осведомился Рокхет, когда владыка перестал дышать.
Я качнула головой:
– Деревья просто так не умирают. Для этого его пришлось бы порубить на мелкие куски и сжечь. Но на одном месте все же не стой – если он прирастет корнями, нам его будет не сдвинуть.
– И что теперь?
– Надо найти источник, – вздохнула я и повернулась к стене, которая хоть и не была больше защищена магией, но все же представляла собой достаточно серьезную преграду. – Походи пока по округе. Постарайся не дать владыке за что-нибудь зацепиться.
Рокхет с подозрением на меня уставился:
– А ты что будешь делать?
Я нехорошо улыбнулась и, отрастив на пальцах длинные когти, демонстративно ими пошевелила:
– Само ведь оно не откроется, правда? Владыка обратился почти полностью, замену нам, я так полагаю, никто не пришлет. Так что придется поработать ручками. Надеюсь, Эйл меня за это простит.
Оборотень без особого энтузиазма кивнул и, заметив, что выбравшиеся из-под штанин повелителя корни уже провисли до самой земли, торопливо вскинул друида повыше. Корни в ответ выросли еще на ладонь, поэтому вожаку пришлось их сперва перехватить и забросить на неподвижное тело. А затем старательно следить, чтобы ни один из отростков не коснулся ни стен, ни земли.
Это было нелегко – Эйлинон, как и любой другой друид в подобной ситуации, всеми силами стремился закончить смену формы. А без подпитки извне это было невозможно. Но я не стала вмешиваться – всецело понадеялась на лохматого и занялась тем, чего мне бы никогда не позволили сделать при других обстоятельствах.
Старая древесина поддавалась когтям крайне неохотно. Тугие ветки пружинили, пытались сопротивляться, негодующе шуршащие листья так и норовили ударить меня по лицу. Прямо как отрастающие на теле повелителя стебли, нахально лезущие оборотню в глаза и уши. Рокхет угрюмо ворчал, отмахиваясь от тонких побегов. Я фыркала, безостановочно разрывая неподатливую древесину. Пару раз настойчиво лезущие в рот побеги пришлось прикусить. Но они не сдавались. Кололи в бока, старались поранить руки. А я в это время упрямо полосовала их когтями и, порядком перемазавшись в липком соке, все же проделала в стене дыру, достаточную для того, чтобы свозь нее пролез даже рослый оборотень.
– Рокхет, давай сюда, – скомандовала я, заметив, что поврежденные ветки упрямо пытаются сомкнуться и зарастить созданную мной дыру.
Волк, в последний раз поддернув болтающиеся у самой земли корни, без лишних слов метнулся к проходу, но тут у нас возникла заминка. Почуяв близость родной стихии, многочисленные ветки, покрывшие тело владыки почти целиком, вдруг сами по себе устремились к краям образовавшегося прохода, хотя бы так пытаясь к ним прирасти и за что-нибудь уцепиться. Если бы им это удалось, все наши усилия пошли бы прахом: укоренение окончательно разорвало бы связь владыки с реальностью, а мы этого позволить не могли. Поэтому, пока Рокхет отчаянно боролся с лезущими со всех сторон стеблями, я в это время ожесточенно кромсала стену, расширяя ее до нужных размеров. И как только дыра стала достаточно большой, оборотень проворно заскочил в открывшийся за стеной коридор, а я безжалостно обрубила те ветки, которыми Эйлинон все же успел за что-то зацепиться.
Из разрубленных стеблей тут же брызнула янтарно-желтая кровь, а бревно на руках у волка явственно содрогнулось.
– Что? Больно? – недобро улыбнулась я, обрывая оставшиеся ветки. – Тогда не шали, дорогой, иначе я сделаю тебе еще больнее.
Услышал друид или нет, но цепляться ветками все же перестал, и мы более или менее спокойно миновали опасный участок. Но шагов через сорок коридор вывел нас в ухоженный сад, и вот тогда стало еще сложнее – деревья, кусты и трава росли здесь на каждом шагу. И каждая веточка могла свести на нет все наши усилия. Поэтому, прежде чем мы шагнули под сень вековых деревьев, Рокхет на всякий случай спеленал владыку его же корнями. А я выхватила с пояса оборотня острый нож и, нагнувшись, без всякой жалости обрезала оставшиеся неубранными корни, вызвав у владыки еще один неконтролируемый спазм, а у сада – почти отчетливый крик, в котором отражались вся боль и отчаяние повелителя.
Подняв глаза на гневно зашевелившуюся растительность, которая настойчиво потянула в нашу сторону скрюченные руки-ветки, я недобро оскалилась и демонстративно качнула испачканным в крови друида клинком. Делать это в самом центре живого дворца было небезопасно – Эйлинон даже сейчас был очень прочно связан с этим местом. Здесь прожили долгую жизнь его многочисленные предки. Здесь же они сменили форму, когда настало время умирать, и тут же прожили оставшиеся им века и тысячелетия. Некоторые за это время успели засохнуть и умереть окончательно. Но большинство из них все еще сохранили родственные связи с потомками. Очень смутно, но ощущали, что где-то рядом осталось близкое им существо. Оберегали его, как и всех своих дальних потомков. Заботились как могли. И вот сейчас, когда я сделала владыке больно, инстинктивно попытались его защитить.
– Не стоит, – прищурилась я, когда мне в лицо выстрелило сразу несколько веток с колючками. – Если попробуете помешать, я убью здесь все, что шевелится, и угрызениями совести мучиться не стану. Эйлинон нужен мне живым и вменяемым, «зеленые». Как и вам, впрочем. Или надо напомнить, что бывает, когда вы пытаетесь сопротивляться?
И сад неожиданно отступил. Неохотно, но все же убрал с нашего пути крючковатые ветки.
– Иди, – хмуро велела я замершему в нерешительности оборотню. – Теперь не тронут.
– Им можно верить? – настороженно уточнил волк.
– Нет. Верить здесь можно только мне.
Рокхет открыл было рот, чтобы задать еще один вопрос, но перехватил мой раздраженный взгляд и смолчал. После чего перехватил владыку поудобнее и первым двинулся сквозь сердито умолкший сад, а я в это время бесшумно следовала сзади и была готова исполнить свою угрозу, не собираясь щадить никого и ничего.
– Налево, – скомандовала я, когда перед волком появились две одинаковые тропинки.
Рокхет послушно свернул.
– Теперь прямо. Затем направо, – так же хмуро велела я, когда мы добрались до следующей развилки, где снова нужно было выбирать направление. О том, где именно располагалось святилище, я прекрасно помнила, хотя в центре дворца не была без малого сорок лет. Сад за это время заметно разросся. А за последние полгода еще и слегка одичал, но меня все же вспомнил. Как и то, для чего я наведывалась сюда столько лет подряд.
Надо ли говорить, что до центра мы добрались беспрепятственно. И даже Эйлинон больше не пытался нам помешать и не цеплялся корнями за заманчиво близкую землю.
– Стой, – бросила я, когда деревья расступились и перед нами раскинулась большая поляна.
