– Почему же ты потом не призналась? Как я понимаю, он уже на всякие вывихи насмотрелся и простил бы тебя.
– Память надо иметь! – фыркнула Хименес. – Если он решил, что забыл про мое посещение… с какой стати я должна делать за него его работу?
Федоров выбросил было руку, чтобы схватить Маргариту за запястье, но увидел на ее руке синяк и сдержался.
– Послушай, ради всего святого! – воскликнул он. – Латвала заработался так, что еле на ногах держится! И все ради нас! И ты говоришь, с какой стати ты должна ему помогать?
Маргарита приготовилась защищаться. Она посмотрела на Федорова в упор и твердо проговорила:
– Ты обещал, что у нас будут дети.
– Ну… да, конечно, у нас будет уйма детей… но только тогда, когда мы окажемся на планете…
– А если мы никогда не найдем эту планету? Что тогда? Вы можете продлить жизнь биосистемы, как собирались?
– Мы пока бросили эту работу ради конструирования аппаратуры. А на это могут уйти годы.
– Ну, значит, несколько малышей погоды не изменят… пока этот корабль… пока этот проклятущий корабль… но зато нам будет…
Федоров приблизился к подруге. Она, широко раскрыв глаза, рванулась в сторону, суетливо хватаясь за скобы.
– Нет! – крикнула Хименес. – Нет! Я знаю, чего ты хочешь! Ты не отнимешь у меня ребенка! Он и твой тоже! Если вы… если ты убьешь мое дитя, я убью тебя! И всех убью!
– Тихо! – проревел Федоров. Маргарита вцепилась в скобу. Плечи ее сотрясались от рыданий, зубы дробно стучали. – Сам я пальцем не пошевелю, обещаю, – сказал Федоров. – Мы пойдем к констеблю. Побудь здесь. Приди в себя. Продумай аргументы. Я схожу за одеждой.
Он ушел и вскоре вернулся за Маргаритой. По пути в каюту он задержался в кабинке интеркома и попросил Реймонта зайти к нему. Всю дорогу до каюты они с Маргаритой друг другу не сказали ни слова.
Только тогда, когда они вошли в каюту и Федоров закрыл дверь, Маргарита всплеснула руками и умоляюще проговорила:
– Борис, это твое дитя, ты не сможешь… И скоро Пасха…
Федоров обнял ее.
– Держись спокойно, – попросил он подругу. – На-ка, выпей немножко, – он подал Маргарите бутылку, где оставалось немного текилы. – Только немножко. Ты должна быть в форме, ясно?
Прозвенел звонок. Федоров впустил Реймонта и закрыл дверь.
– Хлебнуть хочешь, Чарльз? – спросил констебля инженер.
Глянув на Реймонта, Федоров поймал себя на том, что смотрит на средневекового рыцаря, который опустил на лицо забрало перед боем.
– Для начала лучше обсудим вашу проблему, – холодно проговорил констебль.
– Маргарита беременна, – сообщил ему Федоров.
Реймонт молчал и тихо покачивался в воздухе, держась за скобу.
– Пожалуйста! – пробормотала Хименес.
Реймонт знаком велел ей молчать.
– Как это случилось? – спросил он так тихо, что голос его прошелестел, словно струя воздуха, бившая из вентилятора.
Маргарита попыталась объяснить, но у нее ничего не вышло. Федоров путано и невнятно пробовал ей помочь.
– Ясно, – кивнул Реймонт. – Еще месяцев семь. Но почему вы обратились ко мне? Вам нужно было идти к старшему помощнику. В таких случаях больше некому разбираться, кроме нее. Что я могу? Только арестовать вас за грубейшее нарушение устава, и все.
– Ты… Я думал, мы с тобой друзья, Чарльз, – с упреком проговорил Федоров.
– Я служу всему кораблю, – равнодушно, не меняя тона, откликнулся Реймонт. – Я не могу прощать действий, из-за которых может пострадать безопасность остальных.
– Один крошечный младенец угрожает безопасности? – вскрикнула Хименес.
– А сколько еще их появится, если и другие захотят?
– Что же – ждать вечно?
– Разумнее было бы подождать, пока наша судьба не определится. Ребенку, рожденному в таких условиях, суждена недолгая жизнь и страшная смерть.
Хименес сцепила руки на животе.
– Вы не убьете его! Не убьете!
– Спокойно, – процедил сквозь зубы Реймонт. Хименес сверкала глазами, но умолкла. – Ты что думаешь, Борис?
Инженер медленно проплыл по каюте и встал за спиной подруги. Обняв ее, он сказал:
– Аборт – это убийство. Наверное, такого не должно было случиться, мы виноваты, но я ни за что не поверю, что мои товарищи по экипажу – убийцы. Я умру, прежде чем позволю такому произойти.
– Без тебя нам будет паршиво.
– Вот именно.
– Что ж… – пробормотал Реймонт и отвел глаза. – Вы так до сих пор и не сказали, чего вы от меня ждете. Что я могу сделать?
– Я знаю, что ты можешь сделать, – решительно проговорил Федоров. – Ингрид захочет спасти ребенка. Но она не сумеет этого сделать, если ты ее не поддержишь.
– Гм. Гм. Так… – пробурчал Реймонт и задумчиво забарабанил кончиками пальцев по переборке. – В конце концов, это не самое худшее, что может с нами случиться… – проговорил он наконец. – Если удастся посчитать происшедшее как оплошность, недосмотр, а не как намеренное деяние… В конце концов, так оно и было, в каком-то смысле. Маргарита действовала неосознанно… да и кто из нас сейчас до конца осознает, что делает?.. Гм… Допустим, мы объявим о некотором послаблении в правилах распорядка. Разрешим родить какое-то число детей… Рассчитаем на компьютере, сколько именно мы можем себе позволить, исходя из состояния экосистемы, и пусть тогда женщины, которым так уж безумно хочется родить, рожают… Сомневаюсь, чтобы таких было много сейчас, при нынешних-то условиях. И на рыцарство надеяться не приходится. И все-таки… Появятся детишки, за ними надо будет следить, заботиться… может быть, из-за этого даже напряженность поубавится…
Голос Реймонта вдруг стал веселее:
– И потом… дети – это же вера в будущее! И какой повод жить! Да!
Хименес попыталась броситься к Реймонту и обнять его. Но он погрозил ей пальцем и, перекрикивая ее рыдания и смех, сказал главному инженеру:
– Успокой даму! А я обсужу дело со старшим помощником. А потом мы все обговорим вместе. А пока никому ни слова, ни полслова.
– Ты… как-то уж больно спокойно все это воспринял… – ошарашенно проговорил Федоров.
– А как еще? – устало спросил Реймонт. – Эмоций и так выше крыши. – (Забрало железного рыцаря дрогнуло, приподнялось лишь на миг и обнажило лицо смертельно усталого человека.) – Будь они прокляты, эти ваши эмоции! – крикнул Реймонт, распахнул дверь и унесся прочь по длинному коридору.
Будро приник к окуляру вьюера. Галактика, к которой мчалась «Леонора Кристин», была похожа на облако бело-голубого тумана на черном фоне. Закончив наблюдения, он оторвался от окуляра, мрачный, и отправился к пульту управления, громко топая по боковому коридору. Ходить по кораблю теперь не составляло труда – сила тяжести восстановилась.
