Какой-то пьянчуга в углу хрипло рассмеялся. Это несколько разрядило атмосферу. Посетители вновь потянулись к кружкам, хотя и продолжали искоса кидать настороженные взгляды, а их бормотание наверняка не содержало ничего лестного для чужака дракона. Падрик нашел себе табуретку у стола, Адзель свернулся на земляном полу напротив эршока. Хозяин таверны наконец набрался смелости спросить, чего гости желают. Падрик показал на Адзеля и щедро распорядился:
– Налей его доверху. – Икрананкец наклонил голову, прикинул емкость посетителя и довольно потер руки.
Бренди, или джин, или арак – как бы ни называлось пойло, которое гнали из местных фруктов, – по крепости напоминал концентрированную серную кислоту. Но у него был приятный запах. Адзель залпом выпил пол-литровую кружку. «Не следует быть жадным», – напомнил он себе.
– Не стесняйся. Я плачу. – Падрик звякнул полным кошельком. – У нас хорошее жалованье, надо отдать Зверю справедливость.
– Вот что меня всегда интересовало: ведь не все эршока живут в Железном Доме?
– Нет, конечно. Ты несешь там службу, когда тебя назначат, пока не женишься. И еще Железный Дом – наша штаб-квартира. Дома, в которых живут семьи, разбросаны по всему Новому Городу. Часть живет на фермах – кто где хочет. Выйдя замуж, женщины обычно уходят со службы. Мужчины раз в год проходят тренировки, ну и, конечно, встают под ружье в случае войны.
– Как же тогда отряд Роберта Торна рискнул восстать? Ведь их семьи оказались заложниками императора?
– Да нет. Если Джадхади тронет хоть одного из нас, мы все восстанем, от Гарри Смита до последнего мальчишки-барабанщика, и быть тогда голове императора на пике. Да, кроме того, многие жены и дети сопровождали отряд. Так обычно бывает, когда ожидается длительный поход или осада. Женщины – прекрасные часовые в лагере: куда против них этим хлипким икрананкцам; они и поварихи, они и… – и Падрик продолжил перечисление женских функций.
Будь это на Земле, женам и детям не следовало бы сопровождать войско, учитывая примитивность культуры и неразвитость медицины. Но никакие местные бактерии не были страшны землянам. Это, кстати, делало из эршока таких непобедимых солдат: ведь болезни губят армии более неумолимо, чем сражения.
– Я так вам сочувствую, – сказал Адзель. – Должно быть, это очень тяжело – при вашей тесной сплоченности оказаться по разные стороны баррикад.
– Кто это тебе сказал? – вскинулся Падрик. – Этот выживший из ума Смит? Ну конечно, в те времена, когда он был молод, узы крови не были так сильны. Ему не удастся поднять против Торна никого из моих ровесников. – Он осушил свой стакан и помахал хозяину, требуя пополнения. – Похоже, правда, что офицерам в Железном Доме удастся заставить эршока соблюдать нейтралитет.
Чтобы переменить опасную тему, Адзель спросил Падрика, видел ли он Стефу Карле после ее возвращения.
– Конечно, черт побери! – с энтузиазмом воскликнул тот. – Ну и девка!
– Очень милая, хотя и несколько импульсивная, – согласился Адзель.
– Я не совсем это имел в виду. Хотя, истинно, в бою она не уступит любому воину. Выпьем за Стефу!
Стаканы со звоном ударились друг о друга. Видя, как добродушен дракон, завсегдатаи таверны приободрились. Вскоре икрананкец – прежний собутыльник Падрика – присел к их столу и приветствовал гостя.
– Добро пожаловать! – вскричал эршока. – Пей, я угощаю!
– Все-таки нам следовало бы уже вернуться, – вспомнил Адзель.
– Не глупи. И ты обидишь моего доброго друга Ракшни. Он хочет с тобой познакомиться.
Адзель пожал плечами и снова опрокинул кружку. К компании присоединились другие икрананкцы. Они начали петь, потом заспорили о положении в Рангакоре – без особого пыла, поскольку никого в Старом Городе особенно не интересовало, что будет с этим выскочкой императором, потом случилась небольшая потасовка между тремя или четырьмя местными головорезами. Это окончательно сплотило компанию, и кувшин снова пошел по кругу. Начались тосты – за их братства, за потаскух, пивших с ними вместе, за доброго старого короля Аргаша, за реку Яндже, которая поит Катандару, за озеро Урши, в котором так удобно прятать концы в воду, за Хью Падрика – за Хью Падрика особенно часто, ведь именно он платил за выпивку. Потом собутыльники уже не могли вспомнить, за что они уже пили, а за что еще нет, в ход пошли кости и карты, и всем было очень весело. Выпивка стоила недорого, а в кошельке Падрика хватало денег. Когда вечеринка все-таки закончилась, это произошло не потому, что кошелек опустел, а потому, что большинство участников свалились на пол и отключились.
– Я… длж… дол жжен верну сся, – выговорил Адзель. Его конечности оказались почему-то совершенно ненадежными, а хвост проявил возмутительную самостоятельность и начал вилять. В результате большая часть мебели оказалась разбита в щепки, но хозяин не возражал. Он тоже отключился.
– Ик… конечно… истинно так. – Падрик, пошатываясь, встал на ноги. – Долг зовет.
– Зовет визгливым противным голосом, – подтвердил Адзель. – Ммой друг, у тебя… ик! совершш… совершенно неверные представления. Ессли бы ты… ик! ощщутил единство мироздания, – только не следует делать обыччную ошшибку и путать нирвану с полным исчезновением…
Адзель не был фанатиком, но нужно же дать этому отличному парню, шагающему с ним в обнимку, ясное представление о махаяне
[41]. Вот он и читал ему проповедь весь обратный путь. Падрик пел. Местные жители предусмотрительно убирались с дороги.
– Ну и вот, – бубнил Адзель, – как видишш… реинкарнация вовсе не является необходимым атрибутом кармы…
– Подожди, – Падрик остановился. Адзель наклонился, чтобы видеть спутника. Они были у ворот в Новый Город.
– Э-э… в ччем дело?
– Вспомнил об одном поручении. – Падрик протрезвел с неожиданной быстротой. Пил ли он в таверне наравне с остальными? Адзель не заметил. – Ты иди дальше.
– Но я как раз подхожжу к самому интересен…
– Потом, потом. – Ветер дул по пустой улице, неся песок. Кроме них, поблизости никого не было. Странно, возникла у Адзеля смутная мысль. Горожане, конечно, и раньше расступались перед ним, но не до такой же степени. Нельзя было и предположить, что все вокруг спят: за отсутствием ночей в любое время количество бодрствующих было примерно одинаковым.
– Ну что жж, спасибо за очень интереш… интереш… интересную прогулку. – Адзель протянул руку. Падрик торопливо, почти испуганно пожал ее и кинулся прочь, только меч звякнул в ножнах.
И место тоже странное. Мысли Адзеля по сентиментальной привычке обратились к Водану – его прекрасным широким равнинам, освещенным ярким солнцем, где можно было мчаться километр за километром, а после скачки дружной компанией сидеть у костра – друзья, ребятишки, самки… Но все это позади. Его семья всегда поддерживала отношения с Лигой, родные хотели, чтобы он получил современное образование; вот он и получил его – и так переменился при этом, что теперь уже никогда не сможет чувствовать себя своим среди охотников. Он не скучал по представительницам прекрасного пола: его возбуждал только запах самок в сезон спаривания. Но простодушное принятие собственной принадлежности к виду было утрачено навеки. Адзель вытер глаза и затрусил по улице, покачиваясь из стороны в сторону.
