– Хорошо, но… почему оно взрывается?
– Я не знаю. Но все опоры в деревне построены из него, так что не курите, если не хотите, чтобы все взлетело на воздух. И здесь тоже.
Рафаэль показал наверх.
Внутренняя сторона крыши церкви была аккуратно отремонтирована, но, по-видимому, ее чинили часто. Старые доски, которые закрывали первые дыры, потемнели и сгнили. Теперь они чередовались с новыми досками. В какой-то момент крыша полностью обвалилась или была снесена, когда дом решили превратить в церковь.
Рафаэль вынул сыр и соленое мясо из шкафа и разложил его на стеклянных тарелках. Затем он исчез в кладовке и тут же вернулся с ананасом, который нарезал так быстро, словно делал это каждый день. Ломтики он сложил в стеклянную миску. Я никогда не ел такого сладкого ананаса. Когда пламя в печи разгорелось, Рафаэль снова открыл заслонку, чтобы прогреть кухню, а затем убрал колышек, который сдерживал небольшой подъемник. Веревки скрылись у потолка и под полом. Наверху что-то заскрипело. Через несколько минут под печью побежал поток воды, и раздалось громкое шипение. Утес был неровным, поэтому, должно быть, веревки вели к реке, откуда бралась вода. Система показалась мне странной, но затем я понял, что иначе добывать воду на стеклянных утесах было невозможно. Здесь не было колодцев.
Еще через несколько минут под печью полился новый поток воды. На этот раз он шел в трубы, которых я не заметил. Они были сделаны из бронзы и стекла и огибали стены над полом и под ним. Вскоре я почувствовал тепло под ногами. Рафаэль молча наблюдал за происходящим.
– Если вы увидите течь, скажите мне. Все это нужно было сделать на прошлой неделе.
– Что вы имеете в виду?
– До холодов. Холодные трубы лопнут, если слишком быстро нагреть их.
Я кивнул. Ничего не лопнуло и не сломалось, лишь тихо звенело. Неожиданно я понял, что Клем давно молчал. Он сидел за столом, положив голову на руки. Когда я толкнул его, он пробормотал что-то про высоту. Я осторожно расстегнул пуговицы на его мокром сюртуке и снял его, чтобы ткань не мешала теплу от печи. От подкладки пошел пар.
Рафаэль вернулся к печи, в которой был отдельный отсек для готовки. Он поставил туда ковш с водой и бросил в нее зерна киноа, которые ударились о дно с мягким шелестом. Вскоре вода начала бурлить. Рафаэль открыл ящик со стеклянной ручкой в самом низу печи. Там лежал металлический поднос, на котором неровными волнами сушилась соль. Он осторожно высыпал соль в стеклянную чашу, которая уже была заполнена наполовину. Я наблюдал за ним.
– Это печь для дистилляции? – поинтересовался я. – Как вы доставили ее сюда?
– Я этого не делал, ее построили здесь. Такая есть у каждого. Этому месту сотни лет. Люди всегда добывали соль. – Рафаэль прикоснулся к стене, которую построили в два уровня. Основанием служили кирпичи в форме неправильных многоугольников. Они были уложены любопытным образом на естественном фундаменте, который частично состоял из стекла. Каменщики изготовили особые изогнутые кирпичи, хотя было бы гораздо проще обтесать камень. Верхняя половина стены выглядела менее странно – ровные кирпичи, хотя попадались и кривые. Казалось, люди приложили тяжелые и ненужные усилия, чтобы стена словно вырастала из земли.
Огонь высветил узор на каменной кладке. Стены украшали деревья, местные божества, горы и широкая река – наша река. Рисунки были древними. Лишь углубление в стене давало понять, что мы находились не в настоящем доме инков. Должно быть, оно появилось недавно, потому что прерывало линию кирпичей. Внутри стояла статуэтка Девы Марии размером с куклу. Она была золотой, но ее одеяние было сделано из голубого стекла. На нее падали тени, потемневшие еще больше, когда Рафаэль зажег свечу и поставил ее рядом со статуэткой. Я дотронулся до карты, вырезанной на стене в геометрических узорах.
– Похоже на… Как вы их называете? Эти общие карты, на которых отмечены все дороги.
Рафаэль сел рядом со мной и взял ломтик ананаса.
– Послушайте. Снег продолжает идти. Если снегопад не закончится к утру, вы застрянете здесь. Дорогу занесет, а река замерзнет.
Он снова дотронулся до стены. Он показал мне участок, на котором мы находились. Бедлам был отмечен над рекой. Под ним шла длинная тропа, петлявшая вместе с рекой.
– Где находятся хинные леса?
Рафаэль показал дорогу, которая вела на запад вдоль русла реки. Оно было таким крутым, что через несколько тысячелетий могло превратиться в пойменное озеро. Дорога через лес почти доходила до Бедлама.
– Выглядит неплохо, но это узкая дорога, – пояснил Рафаэль.
– Значит, они… – Я сидел спиной к лесу и лицом к утесам. В окне церкви дрожали и сияли огоньки деревни. – … Там. – Я показал точку на карте.
– Верно.
Рафаэль взял карандаш и нарисовал аккуратный компас на стене. Карта не была выровнена на север. Она была северо-восточной, но тот, кто вырезал ее на стене, изменил ее, придав реке форму дракона. Рафаэль подписал стороны света. Его почерк был старомодным и школьным, с петлями.
– Нельзя ли пойти прямиком через лес? – спросил я. – Миновать реку и направиться сразу на юг. Кроны деревьев защитят от снега.
– Нет. Там проходит граница, о которой я говорил. – Рафаэль нарисовал линию рядом с деревней – так близко, что я выглянул в окно, ожидая увидеть ее. Но в том направлении было темно. Судя по рисунку, она находилась в ста ярдах, сразу за церковью. Рафаэль ткнул кончиком карандаша в мою сторону. – Территория чунчо. Не переходите соляную границу. Вас застрелят и повесят на дереве.
Выл ветер, и на крыше скрипела плохо державшаяся черепица. Булькала горячая вода в трубах, борясь с холодом. Ветряная мельница ритмично скрипела, и в моменты затишья я слышал, как ветер гудит в ее крыльях.
– Я не знаю, что случилось с погодой в этом году, – тихо сказал Рафаэль. – Сейчас лето. До апреля должно быть тепло.
Февраль только начался.
– Солнечная буря. – Я достал свой компас и положил перед ним, чтобы он увидел дрожащую стрелку. – Никак не закончится. Мы видели северное сияние в Панаме. Полагаю, это влияет на погоду.
Рафаэль с интересом посмотрел на компас и затем перевел взгляд на меня. Очевидно, он исчерпал свой дневной лимит общения, потому что положил сумку на колени и достал часы, которые я купил в Асангаро. Он осторожно открыл корпус и начал разбирать часовой механизм с помощью пинцета. Я наклонился над Клемом, надеясь, что он пришел в себя, но он по-прежнему был без сознания.
– Здесь есть место, где он мог бы лечь? – спросил я.
Рафаэль показал пинцетом на маленькую дверь, которая вела в другое крыло церкви. Там находилась крошечная часовня. Три низких кровати из досок, аккуратно стоявших на каменном полу, и в нише статуэтка святого, чье лицо было невозможно разобрать в темноте, – вот и все, что там было. Статуэтка тоже была сделана из золота и стекла.
