– Сколько их было? – спросил Рафаэль.
Я думал, что Мартель назовет несколько дюжин, но он задумался.
– Думаю, всего три, – признался он. – Им понадобилось время. Мы потеряли первого человека пару часов назад. Мы заметили их, лишь когда лишились пяти человек.
– Почему вы не повернули назад?
– Мы должны были найти вас, – ответил Мартель. – Полагаю, вы направляетесь в хинные леса?
– Да, и вы его не тронете, – заявил Рафаэль.
– Зачем мне это делать?
– Вы поставляете хинин, – вмешался я. – Бросьте, Мартель, вы полностью увязли в этом. Вы наверняка самый богатый человек в Карабайе. Вы поддерживаете монополию, никто не притрагивается к лесам цинхоны калисайи, и поставщики на севере платят вам за это. Я прав?
Мартель тихо рассмеялся, и я понял, что в глубине души ему не нравилось зарабатывать на хлеб таким путем.
– Что ж, никто не притрагивается к лесам цинхоны калисайи, пока боливийская граница закрыта. Обычно все идут обходным путем. Но Бедлам – хорошая приманка. Кажется, что пройти через него проще, чем через Боливию. Нам невероятно удобно ловить нежелательных иностранцев.
Мартель положил руку на плечо Рафаэля. Я подумал, что священник скинет ее, но он лишь посмотрел Мартелю в глаза. Его морщинки и мелкие шрамы вокруг глаз словно светились от радости, что с Мартелем все в порядке. Я попробовал представить, что произойдет, если он нарушит свое обещание и пристрелит меня. Но я не знал, убьет ли их всех Рафаэль. Я так погрузился в мысли, что не сразу услышал, что сказал Мартель.
– Рафаэль поддерживает историю о границе, и в итоге все решают попытать удачи в лесу, – продолжил он. – Обычно никто не выходит живым, а поскольку все верят, что здесь живут безумные индейцы, никто не опровергает историю.
– Но ведь здесь живут индейцы. Почему вы рискнули? – спросил я.
– Через лес можно пройти, если идти быстро. Я уже видел это раньше. Вы потеряете нескольких человек, но выйдете живым, если продолжите идти. – Мартель медленно кивнул, и в его волосах замерцала пыльца. – Члены научных экспедиций любят поглазеть на статуи. Когда сюда прибыл мистер Бэкхаус, он отправился в лес с батальоном, и половина людей выжила. У меня хорошие шансы, раз альтернатива так ужасна. – Мгновенье он смотрел на меня. – Я не позволю вам срезать черенки.
– Если я не сделаю этого, сюда прибудет армия, – заявил я.
– Сражаться в гористой местности, в сотнях миль от достойных путей подвоза? Маловероятно, – тихо возразил Мартель. – Я сам служил в армии. Такие операции длятся не дольше месяца.
– Вы не служили в той армии, которая придет, – ответил я. – Их не волнует местность. Они заставят внутренние провинции впустить их. В итоге вы сами отдадите им хинин. Прибудет военно-морской флот, и он направит свою тяжелую артиллерию на побережье, на Лиму. Города выстоят под огнем фрегатов, но флот будет бомбить их несколько дней подряд. Не так давно они обстреливали Кантон почти целую неделю. А потом вы получите письмо с очень официальным приказом правительства сопроводить военный батальон в леса цинхоны калисайи.
– Это будет не моя вина, – серьезно сказал Мартель. – Я буду виноват, если пропущу калеку-англичанина в свои леса. Я лишусь головы, если монополия будет разрушена именно здесь. – Он все еще держал Рафаэля за плечо. Мартель выглядел потрясенным, и я осознал, что, управляя таким сильным человеком, как Рафаэль, он сам чувствовал себя сильнее. – Головы я лишусь в последнюю очередь, – поправился он. – После остальных частей тела. Но не будем говорить об этом. Мы все устали, и я полагаю, позже мы придем к соглашению. У нас есть еда. Ее можно приготовить в этой воде? – спросил он у Рафаэля.
– Там, где бьют горячие ключи, – ответил Рафаэль. Он помолчал секунду и добавил: – Не трогайте статую.
– Ох, зачем нам трогать твою проклятую языческую статую? – воскликнул Мартель, но в его голосе не было грубости. Он был рад продолжать разговор на эту тему. Наверное, они не раз спорили из-за маркайюк.
На острове установился странный мир. Несколько мужчин принесли еду, и Рафаэль показал им, как готовить ее в воде. Остальные развесили мокрую одежду на ветках белого дерева. Один мужчина встал в карауле с ружьем в руках. Он не спускал глаз с темного леса, из которого они пришли. На останках свечного плюща замерцала новая пыльца. Ее было сложно рассмотреть, но все же она была. Я вернулся в воду. Боль в ноге утихла, и я смог взобраться на камни, но мне казалось, что не стоит испытывать судьбу и приближаться к Мартелю.
Остальные все еще ели, когда Рафаэль подошел ко мне и протянул веревку, натертую воском. На ней остались следы от старых узелков, но самих узелков не было.
– Проверим, сможем ли мы убедить их, что вы один из нас, – пояснил он, повязав ее рядом с другой веревкой – с молитвой – на моем запястье. Он делал это особым образом, перекрестив концы и затем спрятав кончик под остальными. Я всмотрелся в тени в деревьях, решив, что он увидел кого-то. Там никого не было, но после всего, что сказал Мартель, я не был так уверен. Рафаэль продолжил: – Эта веревка понадобится, если мы встретим маркайюк без своей веревки. Натерев их воском, натрите воском веревку. Они все время на свежем воздухе. Веревки гниют от влаги.
Я кивнул.
– Смотрите. – Рафаэль показал мне щетку со стеклянной ручкой, которой он каждый день натирал маркайюк в Бедламе. – Вы должны нарисовать особый узор в пыльце. Сначала вот так, видите? Восьмерка над восьмеркой.
Я попробовал, и у меня получилось, но это было непросто – как поглаживать себя по голове и похлопывать по животу одновременно. Но когда я приноровился, движения почти загипнотизировали меня. Рафаэль посмотрел на пыльцу и кивнул.
– Хорошо. Подойдите к ней и попробуйте.
– Приобщаетесь к местной культуре, мистер Тремейн? – спросил Мартель, рассмеявшись. Рядом с ним сидел Киспе.
– Ешьте свою еду, – пробормотал Рафаэль. Он взял банку с воском из своей сумки и дал ее мне. Мы вместе направились к маркайюк.
Она стояла на крутом участке берега, куда было сложно забраться. Рафаэль встал за мной: так он закрыл бы меня от выстрелов Мартеля. Через мое плечо он наблюдал, как я натираю нагрудник статуи. На этой стороне острова пыльца была такой густой, что даже наши ресницы оставляли в воздухе полоски света.
Я замер, потому что статуя подняла руку. Гидравлического шипения не было, лишь скрипела кожа. Маркайюк дотронулась до моей груди. Неожиданно статуя схватила воротник моей влажной рубашки и скользнула пальцами к верхней пуговице. Она надавила на нее, и пуговица расстегнулась. Затем статуя медленно попыталась застегнуть. Я положил щетку в банку с воском и застегнул пуговицу, чувствуя, как кровь пульсирует в моих висках.
– Как она это делает? – прошептал я. Это движение не казалось случайным: маркайюк явно не тянулась за солью. – Ей кто-то управляет?
– Расскажите ей, что это такое, – велел Рафаэль.
