Адриан пошевелился на кровати. Утром он встал очень рано, чтобы сделать серию фотографий на восходе. Целую неделю он работал как сумасшедший, выбирая подходящую натуру с хорошим освещением. Я смутно представляла, с чего вдруг ему понадобились эти снимки и для какого журнала, но знала, что муж считал заказ очень важным. Мы редко разговаривали о работе, не желая усложнять отношения бременем повседневной рутины. Мы стремились превратить свой дом в тихое уютное гнездышко, где не было бы места тревогам и огорчениям. Не знаю, в чем и когда мы совершили ошибку, но мы ошиблись катастрофически.
Стащив без особого изящества джинсы, я бросила их на кресло, распустила волосы, села на кровать и подползла к мужу, извиваясь как червяк. Я обняла его, и он, приоткрыв глаза, улыбнулся.
— А я уж испугался, что это Лола… В последнее время она совсем свихнулась, — пробормотал он.
— Думаю, пока не до такой степени. — Я поцеловала его в лоб.
— Что с тобой?
— Ничего. А что со мной может быть?
— Не знаю, ты какая-то… сама не своя. — Он потянулся, просыпаясь.
— Я немного застопорилась с романом.
— Чем больше ты о нем думаешь, тем больше запутываешься. Давай посмотрим. Расскажи, как развивается сюжет.
— Ну как… Глория встретила незнакомца, и с первого взгляда между ними возникла глубокая внутренняя связь.
— И что дальше?
— Не знаю. В том-то и дело, что я не знаю, как раскрутить историю.
— Но твой первоначальный замысел казался интересным и многообещающим, — возразил Адриан, поворачиваясь ко мне.
— Да, но роман живет своей жизнью. — Я потерла лоб и взъерошила волосы. — С этим невозможно справиться. События развиваются совсем не по моему сценарию. Хуже того, сколько я ни пытаюсь вернуть сюжет в нужное русло, у меня ничего не выходит. Роман своевольничает.
— Рассказывать о любви довольно сложно.
— А если я сделала ошибку, Адриан? Если у меня не получится и всем надеждам придет конец?
Адриан встал с кровати и поднял жалюзи. Уже начинался дождь, а мужу всегда нравилось сероватое освещение, подернутое голубоватой дымкой. Он взял камеру и, присев на подоконник в привычной позе, два или три раза щелкнул меня. Взглянув на экран, он остался доволен результатом и улыбнулся. Как же он был красив! И я засмотрелась на Адриана, ощупывая взглядом каждую часть его тела, спускаясь от стройной шеи и накачанных плеч к широкой крепкой груди и плоскому животу. Я еще помнила, как мы в последний раз занимались любовью — в кресле. Но я уже забыла когда. Несколько месяцев назад? В любом случае очень давно. Он покрыл мое тело влажными поцелуями, а потом с силой взял меня. Я кончила дважды.
Наконец Адриан заговорил, развеяв мою задумчивость. Он попытался объяснить, что мне не нужно, чтобы кто-то верил в меня, поскольку процесс работы — это и есть удовольствие и награда.
— И все же этого мало, ты прекрасно знаешь, — жалобно сказала я со смешком.
— Если мои слова помогут тебе, я скажу, что искренне убежден: писать книги и есть твое истинное призвание. Все получится, вот увидишь. Творческий процесс не измеряется рабочими часами, он весьма прихотлив.
— Надеюсь, муза все же вернется, — вздохнула я, немного приободрившись.
— Однако, как говорил Пикассо, музы заглядывают к вам на огонек во время работы. — Адриан подмигнул и снова рухнул на кровать рядом со мной.
Я потянулась, чтобы забрать у него цифровую камеру, но поцелуй в плечо отвлек меня. Повернувшись, я посмотрела на него. Он улыбнулся и поцеловал меня в плечо снова, обнимая за талию.
— Что на тебе надето? — спросил он.
— Футболка, — шепнула я дрогнувшим голосом.
— Ты так и ходила в кафе?
— Нет, штаны я только что сняла.
Его рука поползла вверх по ноге и, проделав путь вокруг бедер, спустилась к ягодицам. Я сдержала стон, когда он их стиснул. Я прижалась к нему, и мы поцеловались. Один раз, коротко. И дважды — крепко и страстно. Боже. Надо ловить момент. И я его не упущу! Стянув майку, я оседлала Адриана. Он тоже избавился от футболки. Мамочки, он даже разделся по собственной инициативе, а это сулило многое. Я отшвырнула лифчик, и он прижался лицом к моей груди, поймав губами сосок. Запрокинув голову, я скользнула рукой в панталоны, в которых он лег спать. Сюрприз! Лишь слабый намек на эрекцию. Я ритмично заработала рукой, совершая движения вверх и вниз. Он стиснул челюсти. Я ускорила темп. Браслет часов на запястье мерно звякал, стуча о циферблат в такт движениям.
Адриан не остался равнодушен к моим усилиям, он постепенно возбудился и окреп. Оценив его готовность, я сняла трусики и села на него верхом. Ему не было нужды гладить меня или ласкать пальцами, чтобы подготовить. Я умирала от желания почувствовать его внутри себя.
Я уже увлажнилась настолько, что он с легкостью вошел в меня, но я тотчас сжалась от боли. Мы не занимались любовью несколько месяцев. Я жалобно застонала. Он, верно, подумал, что от удовольствия.
— Полегче, Адриан, — взмолилась я.
— Не припомню, чтобы тебе нравилось «полегче», — ответил он с чувственным смешком, задыхаясь.
«Лучше замолчи, чтобы он не вздумал остановиться», — мысленно приказала я себе.
Адриан стиснул руками мои бедра и, уткнувшись лицом между грудей, стал поднимать меня и опускать, взяв очень высокий темп. Я открыла рот, чтобы попросить его делать все помедленнее, как вдруг зазвонил телефон Адриана.
— Черт! — пробормотал он.
«Черт», — подумала я, когда Адриан, сделав еще два резких поступательных движения, излился в меня и, без проволочек отстранившись, схватил телефон и ответил на звонок уже по пути в ванную. А я осталась в постели с влажными бедрами.
Очевидно, соблазнительница из меня никакая…
4. Что же ты делаешь, Лола?
Лола сидела перед зеркалом, изучая свое отражение. С момента последнего визита в парикмахерскую волосы снова отросли и уже спускались на грудь, закрывая ее шелковистой пеленой густых каштановых локонов.
Она наклонилась к зеркалу, присматриваясь к лицу и пытаясь понять, что произошло с недавно наложенным макияжем. От косметики почти не осталось и следа, кроме слабого румянца, возможно, проступившего на щеках вследствие бурно проведенного вечера.
В зеркале мелькнул Серхио, и Лола повернула голову, чтобы полюбоваться его бесподобным телом. Ей не хотелось упускать ни секунды, поскольку в любой миг возлюбленный мог исчезнуть, сделавшись очередным воспоминанием, расплывчатым и неосязаемым, которые ей уже до смерти надоело коллекционировать.
Серхио сидел на краю кровати в одних только фирменных джинсах. Он казался Лоле самым сексуальным мужчиной в мире. Она посмотрела на его рельефный мускулистый живот и перевела взгляд на грудь, заросшую волосами. Неожиданно ей захотелось провести ночь, поглаживая их во сне. Но это предполагало более близкие отношения, нежели секс по-французски в душе. Реальность была иной, и следовало принимать ее или перевернуть эту страницу, твердила себе Лола. Она не считала себя одной из терпеливых дур, которые наивно надеются, что человек вроде Серхио способен однажды измениться. Напрашивался вопрос: почему они упорно оставались вместе? Ответа Лола не находила, но в постели у них не возникало проблем, и ей с ним было очень хорошо.
