Наверное, он тоже решил в ту ночь вести себя паинькой, а потом, засопев, сунул мне в руки футболку. У меня по коже побежали мурашки, я почувствовала себя смешной и беззащитной. Надев футболку, я повернулась, чтобы увидеть выражение его лица, но в этот момент он расстегивал джинсы, и я опять отвернулась.
Впрочем, я и так увидела достаточно для одной ночи, новых впечатлений мне не хотелось, особенно при таких обстоятельствах.
— Никогда не видела мужчину в белье? — довольно мрачно спросил он.
— Тебя — не видела, — вспыхнула я.
— Я готов.
Я медленно развернулась. Он был в пижамных штанах из темно-синего трикотажа, пояс которых находился чуть выше линии нижнего белья, но, судя по всему, накал страстей спал, и я ничего особенного не разглядела. Жаль. Если честно, я не отказалась бы узнать, каким размером мог похвастаться этот парень. Я снова обвела взглядом его грудь, живот и спину, когда он повернулся. Какая великолепная кожа, гладкая, упругая! Черт побери. Мадонна. Я с трудом проглотила комок в горле.
Виктор растянулся на кровати и предложил мне устроиться рядом. Я робко приблизилась и легла навзничь, пытаясь натянуть футболку на колени, чтобы не сверкать трусиками.
— Когда пообещал вести себя по-рыцарски, я не думал, что ты подвергнешь меня столь изощренному испытанию.
— Я не подвергала тебя испытанию, Виктор. — Мне вдруг стало не по себе и захотелось уйти.
Какую глупость я сделала! И чего я ожидала? Что в гостях у своего нового друга буду безмятежно спать, как у себя дома? Что мы славно проведем время, посмеемся, пообнимаемся и мне не придется возвращаться домой в еще большем смятении?
— Это несправедливо, — сказал он, прервав мои размышления.
— Что несправедливо?
— Что именно я вынужден держать ситуацию под контролем. — Он прикрыл глаза локтем.
— Я не пытаюсь спровоцировать тебя.
— Знаю. Но и не говоришь, что не хочешь, не просишь держаться подальше. — Он со вздохом опустил локоть и посмотрел на меня: — И все потому… — Он повернулся на бок.
Я тоже повернулась лицом к нему, и он погладил меня горячей рукой, проворно нырнувшей под футболку. Ловкие пальцы прогулялись по бедру, ягодицам и побежали вверх по спине. У меня снова кожа покрылась мурашками, а соски отвердели под тканью футболки.
— Что? — спросила я, заставив его отвести взгляд от моей груди.
— А то, что я не знаю, как поведу себя в следующий раз, если ты будешь искушать меня, Валерия.
Вздрогнув, ладонь раскрылась, как цветок, и легла мне на спину. Я застенчиво улыбнулась и шепнула едва слышно:
— Прости.
Виктор тоже улыбнулся:
— И ты меня прости. Хуже всего, что ты даже не представляешь, какие мысли приходят сейчас мне в голову.
— Поделись.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что ты умчишься прочь, сверкая пятками, насмерть перепуганная. — Он широко открыл глаза, придав сказанному драматизма.
— Спорю, что нет.
— На что спорим?
— Нет, все же я предпочту с тобой не спорить, иначе лишусь последней рубашки.
Мы понимающе переглянулись и…
Я настоятельно не советую всем пить пиво на голодный желудок.
29. Ставки сделаны
— Сейчас меня больше всего занимает, какую манеру поведения выбрать. Иными словами, вести себя примерно, скверно или как обычно, — произнес он очень тихо, лаская взглядом мои губы.
— Поясни, — попросила я.
— Примерное поведение означает, что мы поболтаем, я дождусь, пока ты уснешь, и отправлюсь спать на диван. Как хороший мальчик.
— А плохое?
— Плохое подразумевает, что я наброшусь на тебя и сделаю все то, о чем мечтаю с первой минуты нашего знакомства, — все, что не пристало предлагать замужней даме.
Мы обменялись улыбками, и Виктор, наклонившись, чмокнул меня в кончик носа.
— И, наконец, что значит как обычно? — Моя нога как бы невзначай переместилась поближе к нему.
— Это значит, что я остаюсь тут, рассказывая обо всем, что сделал бы, если бы ты позволила, а затем сплю с тобой в спальне.
— Первый вариант самый пристойный.
— Знаю. — Его рука скользнула вниз.
— Зато последний…
— Тебе выбирать.
— Надо подумать. — Я улыбнулась.
— Хочешь, чтобы я вел себя как обычно?
— Сама не знаю, чего хочу.
— И какой линии, по твоему мнению, я должен придерживаться в рамках обычного поведения? — Он приподнял бровь. — Изображать дурачка или оставаться рыцарем?
— А можно увидеть комбинацию того и другого? — Я прикусила губу.
— Я хочу стащить с тебя футболку, — приглушенно сказал он, — и покрыть поцелуями твой живот.
Я вытянулась на спине и уставилась в потолок. Горло у меня перехватило. Виктор задрал край футболки, обнажив живот и открыв взору мои черные трусики. Приподнявшись, он подул мне в пупок, и я вздрогнула. С трудом переводя дыхание, я попросила Виктора остановиться, но его влажные губы прильнули к моему животу в опасной близости от резинки трусиков.
— Я хочу лечь на тебя, облизывать и покусывать твои соски и внутренние стороны бедер. У тебя такая нежная кожа. Хочу насладиться твоим запахом и попробовать тебя на вкус.
Я ничего не ответила, и он навис надо мной, опираясь на руки, и провел носом по изгибу моей шеи. И мы с ним отлично видели, что соски у меня под футболкой снова напряглись.
— Я хочу… — Он наклонил голову, и у меня в ушах зазвучал его сдавленный шепот: —…Хочу узнать точно, что ты умеешь. Я хочу сорвать с тебя трусики и ласкать тебя, пока не пойму, что именно тебе нравится. Я хочу ввести в тебя палец и проверить, могу ли заставить тебя увлажниться. И я хочу поработать сначала рукой, подготовив тебя к тому, что последует дальше.
— Виктор, пожалуйста…
Его рука скользнула от колена вверх по внутренней стороне бедра.
— Еще я хочу, чтобы и ты меня трогала. Я тоже уже готов. Я ощущаю томление, тяжесть и влагу. Я хочу, чтобы ты потрогала меня и поняла, насколько сильно ты мне нравишься. Я хочу услышать твои стоны наяву, как слышу их во сне. Знаешь, ты ведь часто снишься мне. Как я целую, ласкаю и кончаю в тебя. Это фантастическое ощущение.
— Виктор… — взмолилась я.
От влажного поцелуя в шею я затрепетала, а от ощущения веса его тела между ног судорожно вздохнула. Ответом Виктора было жаркое тяжелое дыхание.
— Мне снится, что я вхожу в тебя, и ты, влажная, готовая принять меня, обвиваешь ногами мои бедра. — Он снова поцеловал меня в шею, его рука забралась в трусики и смяла ягодицу. — Черт побери, Валерия…
