— Отчего тебе больно? — Он поднял меня на руки, и я обвила его торс ногами.
В следующий миг он медленно вошел в меня, и я запрокинула голову от удовольствия.
— Мне больно потому, что я слишком сильно хочу тебя, черт возьми! — застонала я.
— Тогда ты знаешь, что чувствую я, — улыбнулся он.
Он задал ритм движения, и кончики его пальцев впились в мои бедра. Застонав, он склонил голову и поймал губами мой сосок.
— В постели… — взмолилась я. — Давай в постели.
— В душе, в постели и на кухне, — усмехнулся он.
— Ты разберешь меня по косточкам.
— Я залюблю тебя до смерти.
Я задохнулась от смеха и в следующий миг почувствовала приближение оргазма, несмотря на неудобную позу.
— Еще… — требовательно просила я.
Прижав меня спиной к гладкой холодной плитке, Виктор ускорил ритм, вонзаясь в глубины моего тела. Я с силой прикусила губу и почувствовала вкус крови. Я закричала, вцепилась в него, вонзаясь ногтями в плечи, и кончила, вознесясь к облакам. Силы совершенно оставили меня, я едва стояла на ногах.
— Я могу кончить или ты хочешь еще? — шепнул он мне на ухо.
И, к собственному изумлению, я ответила:
— Еще.
Простыни прилипли к спине, как только Виктор положил меня на кровать. Мои влажные пряди намочили подушку, но мы этого даже не заметили. Капли с его волос стекали по моему лицу, в то время как он совершал резкие толчки, лежа у меня между ног и опираясь корпусом на руки. Мышцы его ног и бедер напрягались и расслаблялись в такт учащенному дыханию.
— Ты варвар, — простонала я, почувствовав приближение нового оргазма.
— Это ты вдохновляешь меня на подвиги.
Мы обнялись, став единым целым, и кончили практически одновременно.
Не выходя из меня, Виктор опустил лицо между моих грудей. Он тяжело дышал.
— Все было совсем… иначе, — признался он, покрывая мою кожу легкими поцелуями.
— Секс?
— С тобой все совсем иначе. Не только секс.
Когда мы прощались на пороге его квартиры, истекали вторые сутки с тех пор, как я приехала к нему. Мне хватило времени, чтобы узнать о нем много нового. Виктор носил очки и никогда не надевал линзы дома. Он любил кофе с молоком и двумя ложками сахара и ел неторопливо. Он имел привычку покупать утреннюю воскресную газету, и ему нравилось слушать группу «Кингс оф Леон»
[12]. И кроме того, Виктор был способен помочь Валерии узнать сотни тысяч вещей, расширив ее познания о мужчинах. Вот только какие это были бы вещи? Хорошие или плохие?
В шесть вечера я сидела одна дома и решила наконец включить мобильник. За минуту я выяснила, что Нереа позвонила мне более тридцати раз, тогда как Кармен и Лола пытались связаться со мной всего дважды, в субботу.
Я знала, что мне придется им хоть как-то объяснить, почему я, сбежав из квартиры Лолы в пятницу, не давала о себе знать до вечера воскресенья. Однако я не была готова расписывать кому бы то ни было то, что произошло на самом деле, так как сама не могла и не хотела в это верить. В итоге я сочинила формальную отговорку, которая была доступна их пониманию и вполне удовлетворила бы любопытство.
«Иногда осознаешь, что некоторые обстоятельства требуют осмысления и мысли необходимо подержать на медленном огне. Виктор относится к категории таких обстоятельств. Я не так много могу рассказать. Знаю, что в конце концов посмеюсь над тем, что произошло. Но теперь мне необходимо побыть одной и поискать в этой истории смешные стороны. Я всех вас люблю».
А что же Адриан? Адриан исчез со всех радаров. Я закрыла глаза. Мне хотелось задушить его собственными руками. Какое разочарование! Ни капли раскаяния? Он даже не пытался позвонить, притворяясь хорошим мужем. Внезапно мне показалось, что мою связь с Виктором в какой-то мере можно оправдать.
В восемь вечера звяканье связки ключей оповестило о прибытии Адриана. Он вошел, нагруженный как мул камерами и сумками. Меня удивило, что он не заехал в студию, чтобы оставить там свое оборудование, но еще больше меня удивило выражение его лица. Адриан чудовищно лгал даже с закрытым ртом. Как давно он обманывал меня, пока я просто не хотела ничего замечать?
Мы встретились взглядами в полном молчании. Ни слез, ни сожалений. Только ярость, жгучая ярость. Я с вызовом посмотрела ему в лицо, и он потупился, впрочем, не выказывая признаков раскаяния. Полагаю, он так же раскаивался в том, что совершил в Альмерии, как я в том, чем занималась в выходные с Виктором. У нас обоих не было сожалений. Никаких.
— Не злись. Я был очень занят и не мог тебе позвонить.
Был очень занят? Не мог позвонить? Неужели он думал, что я поведусь на подобные оправдания? Нет уж, я не собиралась облегчать ему жизнь.
— Поцелуй меня, — добавил он.
Наверное, мне не удалось скрыть гримасу отвращения, когда я представила, что целую его так, как Виктора.
Адриан подошел ко мне и поцеловал в шею, попытавшись обнять. Мне следовало бы оттолкнуть его, но у меня не хватило духу. Я только молча стояла, как истукан, дожидаясь конца представления. Изобразив подобие объятий, он посмотрел на меня и нахмурился.
— Это все? — спросила я.
— Пожалуй.
— Больше не прикасайся ко мне, — заявила я, кусая губы.
Адриан поморщился и отступил от меня, подняв руки:
— Ладно… Ты очень красивая.
— Замолчи! — гневно потребовала я.
— И все это потому, что я вчера не позвонил? — спросил он удивленно.
Я не ответила. Взрывать ситуацию в тот момент не имело смысла, это не помогло бы выиграть битву, а тем паче войну. Вот что представлял собой наш брак в последние шесть или семь месяцев — холодную войну.
Осознав горькую истину, я около получаса провела в размышлениях. Адриан больше не пытался заговаривать со мной. Возможно, это было к лучшему. А может, он просто тосковал по Алекс. Я исходила желчью и молча страдала, пока не подумала о Викторе. Две ночи я провела в его доме, в спальне, в постели. Меня преследовали воспоминания о том, как Виктор покрывал поцелуями все мое тело.
В понедельник Адриан ушел из дома раньше обычного. Он прислал мне сообщение на мобильник, предупреждая, что ему необходимо сдать два репортажа и он всю неделю будет вынужден вставать в шесть утра. Меня его проблемы совершенно не волновали, а потому я бросила мобильник на стол и небрежным жестом отодвинула его подальше. Я решила, что на самом деле он не устоял перед искушением пораньше улизнуть с супружеского ложа, чтобы забраться в постель к Алекс. И самое поразительное, что я была разгневана и разочарована, но не ощущала ни боли, ни печали. Я думала о своих делах, словно Адриан стал уже вчерашним днем, чем-то вроде распечатки для чтения на ночь, которая наутро, смятая, отправлялась в мусорное ведро. Словно у меня были проблемы поважнее.
