«И здесь от строек спасу нет», – подумала Рейхан, почти перейдя на бег, чтобы как можно скорее оставить шум и пыль позади. Работники ресторана с недоумением проводили одинокую девушку глазами.
Рейхан шагнула за символический забор, собранный из длинных тонких брёвен, и звуки стройки словно отсекло. Запахло грибами и туманом. Под ольхой прохлаждалась корова с длинной белой шерстью. В этом месте кто-то словно раздвинул горы в стороны, чтобы сотворить долгую дорогу для прогулок, присутствие гор было ненавязчивым, но ощутимым: мазки растрёпанной кистью на белом небе – ауреолиновая, золотистая, киноварь и немного окиси хрома. Где-то внизу река пела тихую колыбельную уставшим лесам. Можно было представить, что людей не существует – Рейхан почти поверила, что вернулась в один из своих снов, такими расплывчатыми, нереальными выглядели жестокие колючие кусты и кутающиеся в мох деревья.
Не изменяя своей практичности, она принялась собирать, вооружившись секатором, плоды шиповника, такие же яркие и аппетитные, как кошачьи носы, и так же защищённые острыми кривыми когтями. Один за другим они сдавались и проваливались в холщовый мешок, когти не могли добраться до рук, в их грозной неподвижности не было силы. И Рейхан утратила бдительность. Шип вонзился в её руку с ненасытностью, свойственной людям, но не растениям. Она даже вскрикнула от боли, но в этот же миг нечто отвлекло её от физического проявления мира: Рейхан почувствовала, точно так же, как два дня назад в Атешгях в огне, чьё-то едва заметное присутствие, след его боли, и, проследив за собственными каплями крови, упавшими на большой камень, увидела крошечные бурые пятна.
«Это ничего не значит», – попыталась убедить себя она, глядя, как смешиваются кровь и (?) кровь. Но, как фармацевт и как ведьма, Рейхан знала, что два вещества нельзя соединить «просто так», всегда будут последствия.
Она ускорила шаг. Мягкие листья шуршали под ногами, рокот реки стал тише – дорога отдалилась от воды, то возносясь так, что загораживала горизонт, то, взяв высоту, расслабленно устремляясь вниз; вокруг стало больше деревьев, высокие тонкие дубы подступили к самой дороге, потеснив кусты и камни. Всё выглядело таким безмятежным, и невозможно было представить, что где-то в мире кто-то может быть несчастлив.
Рейхан дошла до особенно высокого каштана с раскидистой медной кроной. Под каштаном стояли покрашенные в яркий, глянцево-зелёный цвет стол и две скамьи. Недолго думая, Рейхан уселась за стол и разложила перед собой провизию. Во время еды её всё не покидало чувство присутствия поблизости человека. Присутствие не отдавало угрозой, наоборот, в нём даже был оттенок робости, но Рейхан не хотела делить прогулку ни с кем, ни с опасным, ни с робким. Как бы то ни было, пока она обедала, человек не появился, и Рейхан, спрятав всё обратно в рюкзак, начала осторожно спускаться к реке – в этом месте дорога так круто уходила вниз, что ни один опавший лист не удерживался на её скользкой почве. Опираясь на длинную крепкую палку, найденную среди деревьев, Рейхан добралась до бережка, представлявшего собой просто клочок ровной земли, зажатый между горой и рекой, здесь – совсем узкой. Рейхан перешла речку – всего в два шага – и огляделась. Туман, лимфой растекающийся по межклеточному пространству леса, стал плотнее, и дальние деревья уже выглядели так, словно Рейхан смотрела на них сквозь папиросную бумагу. Присев на мягкий от толстого слоя мха валун, она наблюдала, как тот, чьё присутствие она ощущала во время остановки под каштаном, неуклюже спускается к переправе. Значит, тот мужчина, что ехал с ней в автобусе от Баку, с самого начала направлялся туда же, куда и Рейхан (она была уверена в своей привлекательности, но не настолько, чтобы вообразить, что кто-то ради неё полностью поменяет свои планы прямо в ходе поездки, даже если он самый натуральный маньяк).
Ему удалось не упасть и перейти реку. При виде недавней попутчицы, спокойно сидящей на камне, как на пуфе, лицо его засияло таким неподдельным радостным удивлением, что Рейхан сразу же допустила, что он всё-таки красив. С утра внутри неё плескалось розовое любовное зелье, и под двойным воздействием его и силы самовнушения Рейхан могла бы найти очарование в любом мужчине, особенно в вышедшем из хмари осенних лесов.
– А я всё думал, почему я иду, а дорога духами пахнет, – сказал он, остановившись на почтительном расстоянии. Рейхан смутилась: она никогда не пользовалась духами, но все мужчины были убеждены, что чувствуют исходящий от неё притягательный запах. Некоторые особенно дерзкие даже спрашивали, какой у неё парфюм – может быть, чтобы подарить своим пассиям. Поначалу Рейхан честно отвечала, что парфюма нет, потом ей надоели обиды и неверие – её подозревали в самой обыкновенной вредности, – и она стала врать, измышляя названия воображаемых духов несуществующих марок.
– А я всё думала, почему я иду, а мне кажется, что за мной кто-то следует, – немедленно отозвалась Рейхан.
Он не сразу нашёлся с ответом – не мог понять, шутит Рейхан или разозлилась. Он назвал своё имя – Лачин, Рейхан ответила «угу», что в переводе с её лениво-невежливого означало «я запомню, приятно познакомиться». Он ждал, что и она скажет ему своё имя, но она упрямо молчала, увлечённая изучением проросшего сквозь медленно разлагающееся на земле бревно Xylaria polymorpha – гриба этого Рейхан раньше никогда не видела живьём, но знала, что в народной медицине его используют для увеличения количества молока у кормящих и в качестве мочегонного.
– На что вы там смотрите? – спросил Лачин, оказавшись в затруднительном положении: вроде бы девушка дала понять, что не заинтересована в знакомстве, но он уже представился, за этим должно было что-то да последовать, просто сказать «ну ладно, я пойду дальше» было бы глупо. К тому же она путешествовала совсем одна, и это бередило воображение, вызывало вопросы, на которые мучительно хотелось ответов.
– Интересное создание, Ксилярия многообразная. Её называют «пальцы мертвеца».
– Да? Больше похоже на кошачье дерьмо, – сказал он, приглядевшись, и сразу же пожалел.
– На финальной стадии развития – да. Жаль, мы не застали её во всей красе.
Лачин заметил, что не каждый день встретишь человека, разбирающегося в грибах, Рейхан снизошла и рассказала ему немного о себе, упомянув фармацевтическое образование и чудодейственные препараты для красоты, здоровья и «от некоторых проблем».
– Если у вас есть жена, – добавила она безо всякого стеснения, – можете порекомендовать ей меня.
– Я разведён, и эта ведьма уже вся сморщилась от злости, никакие кремы не помогут, – Лачин и сам брезгливо сморщился, упомянув бывшую.
– Надо же, – насмешливо протянула Рейхан. – А если перемотать назад – признания в любви, попойка на грандиозной свадьбе, тосты за вечное счастье, да? «Мы точно не разведёмся», «у нас точно будет не так, как у других».
Обиженное и в то же время виноватое выражение его лица свидетельствовало о том, что всё так и было.
Дорога превратилась в опасную узкую тропинку, серпантином карабкающуюся вверх по склону горы. С обеих сторон тропинки неистовствовала природа во всём её многообразии, Рейхан едва успевала вертеть головой, цепляясь взглядом за разноцветные, удивительных форм растения, захватившие тела других растений. Лачин, осторожно пробиравшийся позади неё, рассказал, хотя она не спрашивала, о себе: он историк и хочет кое-что отыскать.
