– Ну что, женишок, готов? – спросила она, смеясь и обнимая своего голубого друга.
– К брачной ночи? – Исмаил хохотнул и усадил её в кресло. Нюсики заметила, что остальные служители красоты изучают их, почти не скрываясь: в салоне все долгое время гадали, кого же предпочитает их ведущий стилист, и вот он внезапно объявил, что женится, и пригласил коллег на свадьбу. Выбор невесты вызвал недоверие. Это недоверие не укрылось от Исмаила, поэтому он, словно бы в порыве чувств, наклонился и звонко поцеловал Нюсики в пухлое, усыпанное крупными родинками плечо. Невеста сахарно улыбнулась ему.
– А загс у вас уже был? Или завтра сделаете? – полюбопытствовала другая стилистка.
– Был, – быстро ответил Исмаил.
– Зачем от нас скрыл? Мы тебя даже не поздравили!
– А у нас совсем скромная церемония была, – встряла Нюсики. – В Асан Хидмете. Неделю назад.
Девушка задумчиво поглядела на них.
Когда Исмаил ушёл домой, работницы салона задержались, и та, что задавала вопросы, сказала:
– Она говорит, неделю назад поженились. А вы посмотрите его Instagram. Неделю назад он выставлял фотки с друзьями, они кальян курили. Никаких даже намёков на загс. – Она была очень умной, эта девушка. – И к его невесте так называемой я зашла. Она в тот день выложила фотку в лифчике, и статус такой грустный написала, типа «расставание нужно, чтобы понять, как мы важны друг для друга». Такое счастливая жена напишет?
– Зачем тогда свадьба? – женщины начали щебетать и пришли к общему выводу: всё-таки Исмаил предпочитает мужчин и женится на Нюсики для отвода глаз.
– Ещё и нас позвал, – возмутилась та, что провела расследование. – Чтобы я им деньги понесла? Вы как хотите, а я не пойду!
Посовещавшись, остальные тоже решили не ходить: одних оскорбило, что красивый и мужественный Исмаил, судя по всему, играл не за их команду, другие мудро рассудили, что на фальшивой свадьбе вряд ли будет весело и вкусно.
Знакомые Нюсики, о которых она не вспоминала с тех пор, как разошлись их дороги после школы и работы, были очень удивлены получить от неё приглашение на свадьбу. Одни думали, что она уже побывала замужем и развелась, другие были уверены, что она вообще эмигрировала, третьи вспомнили, что она должна им денег, четвёртые до сих пор не могли простить ей сплетни, неумело распускаемые ею за их спинами, и гадости, которые Нюсики любила говорить про людей потому, что считала себя очень честным и открытым человеком, не опускающимся до притворств и лести. Правда, честность эту она проявляла только за глаза. Большинство пришли к заключению, что в свой торжественный день она прекрасно обойдётся и без них.
В день свадьбы Исмаил, одетый в дешёвый, но яркий костюм, пришёл домой к своей невесте с чемоданом косметики и укладочных средств. Не менее двух часов колдовал он над лицом Анастасии, и в конце концов голова её стала похожа на мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги и увенчанный начёсом с тиарой. Вслед за этим последовал ритуал заталкивания Нюсики в платье, а за ним – ещё один, самый главный: фотосессия.
Разумеется, Нюсики снималась одна, без Исмаила. Не каждый день бываешь настолько красивой! Она нагибалась, чтобы лучше продемонстрировать декольте, и изображала воздушные поцелуи, адресованные зрителю. Исмаил терпеливо делал сотни кадров, потому что страдания Нюсики по Алтаю ему надоели, и он надеялся, что рано или поздно она уломает своего несговорчивого возлюбленного.
Они вошли в зал к гостям в семь часов. Играла традиционная Вагзаллы
[30], Нюсики шла, повиснув на руке Исмаила, и визуализировала Алтая на его месте. Ей казалось, что она – принцесса, шествующая на собственную коронацию, тяжёлый шлейф платья тянулся за ней, будто королевская мантия. Она чувствовала сотни восхищённых взглядов на себе, но не удостоила гостей ни улыбки, ни даже поворота головы. Это была репетиция главного дня её жизни.
Они обошлись без первого танца жениха и невесты и уселись за свой главный стол на двоих, украшенный искусственными белыми розами. Только тогда Нюсики, укротив подол платья, смогла разглядеть столы.
Огромный зал на пятьсот человек казался пустым. Тут и там за круглыми столами сидели одинокие гости, явно чувствовавшие себя не в своей тарелке. Сглотнув, Нюсики принялась считать пришедших, несколько раз сбившись, насчитала восемьдесят с лишним человек.
– Где остальные? Они что, тупые совсем? Мы же сказали, что начало в шесть! – с негодованием сказала она Исмаилу. Тот развёл руками. Он знал, что его родственники не придут: мать пригрозила разорвать с ними все отношения, если им вздумается там появиться. Отец Исмаила позже тайком подошёл к сыну и предложил:
– Нехорошо, давай я приду, просто маме не скажем.
– Не надо, – великодушно ответил Исмаил. – Она узнает, поругается с тобой. Ничего страшного. Я не обижусь, и Анастасия всё понимает. Маму не обижай.
Даже с отсеявшимся кланом Исмаила гостей с обеих сторон, по его подсчётам, должно было хватить на неплохой доход со свадьбы. Нюсики всегда хвалилась своей популярностью среди друзей, и тем не менее большинство из них не пришло ни к семи, ни позже. Остальные поковыряли что-то в тарелках, вяло потанцевали под национальную музыку, некоторые сфотографировались с женихом и невестой, надутыми и недовольными, и лишь самые упёртые остались до разрезания торта в надежде наесться хотя бы им, но бисквит оказался чёрствым, а крем имел отчётливый привкус маргарина, так что и эти авантюристы почти сразу же разошлись.
После свадьбы Нюсики с Исмаилом отправились на съёмную квартиру, которую новоиспечённый муж арендовал на свои собственные деньги. Там, расположившись на полу (Нюсики – в одном исподнем, потому что измучившее её платье содрала с себя, едва переступила порог нового жилища), они быстро пересчитали все деньги, что им подарили, и выяснилось, что они не только ничего не заработали, но и попали в минус на шесть тысяч манатов.
– Если бы у тебя были мозги и ты взяла платье напрокат, а не вые…лась и покупала это за хрен знает сколько, мы были бы в минусе только на две штуки, – сказал рассерженный Исмаил.
– Ага, конечно! – вскинулась Нюсики. – Если бы твоя мамаша не крутила всеми мужиками вашей семейки, и вы не были такими тряпками…
Исмаил стукнул её по губам, не дав договорить. Между ними произошло что-то вроде драки, в которой обе стороны заботились не столько о том, чтобы нанести противнику урон, сколько о том, чтобы не дать нанести урон себе. При этом они непрерывно выкрикивали обвинения в адрес друг друга, и стало ясно, что каждый втайне думал о другом всё то время, что они дружили.
Устав, они уселись в разных концах комнаты, гневно схватились за телефоны и начали жаловаться: Исмаил – любовнику, а Нюсики – Дине. Правда, и на Дину Нюсики была в страшной обиде: та не пришла на свадьбу и не подарила ей деньги, словно бы считая это само собой разумеющимся, ведь она знала, что бракосочетание – фарс, но могла бы и прийти, ещё подруга называется. Пятидесяти манатов пожалела, мерзавка. Нюсики запомнит это.
