Она была вне себя от ярости и проклинала всех виноватых – тех, кто не пришёл, Исмаила с его проблемными родственниками, ресторан с его неподъёмными ценами, даже своих друзей диджея и ведущего, которые решили, что провести вечер бесплатно будет достаточно для подарка новобрачным. А ещё она проклинала Алтая, ведь это он своим недоверием заставил всё так произойти, это он перепрограммировал Вселенную, и успех Нюсики обернулся крахом. Его неверие оказалось сильнее её веры. Словно он нарочно не давал ей возможности помочь себе, чтобы не быть обязанным.
Злость требовала выхода, поэтому Анастасия притворилась, что заснула на диване, а затем потихоньку взяла телефон Исмаила, когда он тоже отправился спать, и послала его матери сообщение, в котором рассказала всю правду о своём друге, его ориентации и их свадьбе, и заканчивалось письмо словами: «Я просто хотела чтоб вы тоже знали». После этого она отключила телефон, чтобы никто не мог дозвониться до Исмаила раньше, чем она уйдёт. Довольно посмеиваясь и представляя себе, какая сцена сейчас разыгралась в доме злополучного стилиста и что ему предстоит пережить завтра, Нюсики оделась в заранее приготовленную повседневную одежду, вызвала такси и, взвалив неподъёмное платье на спину, побрела на улицу.
Утром она проспала и опоздала на работу, где её, впрочем, никто и не хватился. Разбудили её звонки Исмаила. Он звонил долго и упорно, а потом, не дождавшись ответа, отправил несколько сообщений, в которых матерных слов было больше, чем обычных, и в довершение предупредил подружку, что и так пострадал из-за всей этой истории и подлости Нюсики, потому кредит пусть выплачивает сама как знает. Нюсики ответила: «Ну и пошел нах… заднеприводный XD XD XD», и быстро заблокировала везде своего теперь уже, очевидно, бывшего лжемужа. Так закончился самый короткий фиктивный брак за всю историю браков.
Алтай не стал добивать Нюсики излюбленной фразой всех правых: «А я тебе говорил». Он даже попытался проявить заботу – «что же ты теперь будешь делать?», но Нюсики взъерепенилась и обвинила во всём своего «жениха».
– Если бы ты верил в Нюсики, верил в свою любимую женщину, всё было бы хорошо!
– Но ты никогда не была моей любимой женщиной, – резонно ответил Алтай. В ответ Нюсики разревелась и показала пару мест из их переписки, в которых он неосторожно настрочил формальное «я тебя люблю» в ответ на её истерические, сдобренные восклицательными знаками требования написать это. «Ты жалкая, инертная тряпка, – сказал себе Алтай, – ты позволяешь жалости к другим убить любовь к себе самому, поэтому поделом тебе». Неожиданно тусклую апатию в нём сменила жгучая ненависть, захотелось ткнуть Нюсики носом в приворот, как щенка в лужу, но вместе с ненавистью в Алтае пробудилась давно дремавшая любовь к интригам и драматическим развязкам, приобретённая ещё в детстве за чтением исторических романов, так что разговор о привороте он решил оставить на самый конец.
– В общем, твоя глупость – твоя ответственность, я тебя пытался отговорить, у меня и без тебя проблем хватает. Шесть тысяч по сравнению с моими долгами – ничто, ты уже девочка большая, прямо-таки здоровенная, как-нибудь выкрутишься.
Нюсики попыталась сказать ему, что он подлец, альфонс, не мужчина, неблагодарная тварь, но Алтай развернулся и ушёл раньше, чем она успела озвучить первый из пунктов.
Волна поиска сокровищ докатилась до Холма. Там никто уже не знал правды – кто закопал золото, когда и кому оно принадлежит. Не знали и того, что сокровище уже найдено, хотя вряд ли бы это кого-то остановило, кладов в старых домах было много. Знали, что искать нужно под деревом. Рейхан с соседями не общалась, поэтому, когда однажды утром вышла на улицу и увидела остатки девяностолетней шелковицы, спешно убираемые тремя грязными мужиками с одной на троих бензопилой, она сначала удивилась такому бессмысленному злодейскому акту, а уж потом пришла в бешенство. На её глазах словно убивали ребёнка. Рейхан сама не заметила, как метла оказалась у неё в руках, и к месту преступления она примчалась так быстро, как если бы метла перенесла её по воздуху. Первый удар древком пришёлся по уху тому, который орудовал пилой – к своему счастью, он выключил её секунду назад, иначе разбитое в кровь ухо стало бы наименьшей его проблемой. Пока пилоносец завывал, придерживая ухо, Рейхан успела раздать несколько сокрушительных ударов его ошарашенным подельникам. Ей хотелось кричать и ругаться, но от злости она забыла все слова, и в каждом взмахе метлой ощущалась жажда убийства. Метла не была предназначена для сражений, и после очередной встречи с хребтом врага древко её с громким треском переломилось. Тогда Рейхан снова обрела голос, до этого момента словно заключённый в рукояти метлы:
– Если я ещё раз увижу вас на этой улице – вызову полицию!
В обеих руках она сжимала обломки своего оружия, острые, как копья, исходившую от неё ярость почувствовали все жители Холма – стёкла в их окнах загудели, вызывая нестерпимый зуд внутри головы. Избитая троица, протестующе попискивая, погрузилась в свой раздолбанный грузовик и стремительно покинула поле битвы. Рейхан осталась одна у погибшего дерева.
Свежий срез был светло-жёлтым, здоровым – это она заметила ещё издалека, потому и напала на убийц: они явно действовали не по закону, не спиливали опасное трухлявое дерево, а исполняли чей-то подлый заказ. Не все ветви они успели погрузить в машину и увезти, на месте бойни валялись части роскошной кроны. Над спиленными ветвями с горестными криками метались потерявшие гнёзда птицы. Рейхан медленно повернулась к домам. Она знала, что все соседи подсматривают за ней.
– Вы все думаете, что это я свела Хумар в могилу, – закричала она, и весь Холм её услышал. – Так вот, это не я! Но когда я узнаю, кто виноват вот в этом, – она указала на спиленное дерево, – клянусь, я сделаю так, что ваши обвинения станут не напрасными!
Рейхан хотела бы добавить что-нибудь ещё, финальную угрозу, страшную и эффектную, чтобы все содрогнулись в своих домах и принесли бы ей преступника в мешке, но от злости и горя ничего не придумала. Швырнув останки любимой метлы на землю, она покинула Холм. Стоило ей скрыться из виду, как Холм загудел.
Нюсики устала ждать. Она написала анонимное сообщение на женский форум, и там одна умудрённая годами и тремя удачными браками форумчанка посоветовала Нюсики разыграть маленький воспитательный спектакль. Артистическая натура Анастасии пришла в восторг от этой идеи. На следующий день она, состроив трагическую мину, вошла в кабинет Алтая и сказала:
– Нам надо серьёзно поговорить.
– Неужели?
– Да. Понимаешь, малыш, я не могу больше ждать, пока ты чё-то там сообразишь по поводу нас. Я тебе говорить не хотела, чтобы ты не нервничал, но я встретила одного мужчину… Он живёт в Германии, сюда приехал к матери в отпуск. Он умирает хочет на мне жениться. Перевезёт меня в Германию, говорит, родим детишек. Я тебя очень люблю. Но, наверное, мне придётся принять его предложение. Ты не ценишь свою Нюсики.
Алтай сразу понял, что она лжёт, ложью в большинстве случаев оказывалось всё, что она говорила. Но в этой лжи он нашёл кое-что весьма полезное для себя.
