– Ну, во всяком случае, мой котенька со мной, в безопасности, – сказала она. – А ведь я их предупреждала. Земля же на деревьях держится, как канапе на зубочистке. Кретины выкорчевали все корни.
Очень быстро она оделась.
– Я с тобой пойду, – сказала Эллада, глядя на неё, как на пациента, которому только что сообщили, что он не протянет до конца года.
– Лучше останься и следи за животными, – безмятежно ответила Рейхан.
На подступах к холму людей было намного больше, чем обычно – казалось, вся Кубинка вышла поглазеть на последствия катаклизма. Некоторые жалобно голосили – видимо, те, кто остался без домов.
– Погибшие есть? – спросила Рейхан у какого-то хмурого мужчины.
– Говорят, нет. Но нескольких человек увезла «Скорая».
Растолкав праздностоящих и убивающихся о потерянном имуществе соседей, Рейхан оказалась на месте оползня.
Асфальт дороги вздыбился крупными обломками, словно весенний лёд на реке. Сверху навалились мелкие дома, разорванные пополам, с обнажившимися убогими внутренностями, облезшей мебелью и утварью, проводами и трубами вперемешку, поваленные деревья. А над всем этим хаосом мирно белел лебяжьим пухом, цветком сакуры, куском сахара, как ни в чём не бывало, дом Рейхан, защищённый её заклинаниями, её любовью и заботой. Подойти к нему снизу было невозможно, поэтому она просто стояла и смотрела. Незаметно вокруг неё расширилось кольцо пустоты – никто из соседей не подошёл к страшной злой ведьме. «Лучше бы и моему дому хоть немножко да сползти, – подумала Рейхан. – Теперь эти невежи точно убедятся, что это я их приложила. Не надо было угрожать им, стоило сдержаться». Стало ясно, что придётся переехать, теперь уже точно. Интересно, в какой глухомани будут расселять обездоленных жителей холма? У неё-то хватит средств купить квартиру в центре города, но куда она денет свои растения? Всерьёз озаботиться этой проблемой ей ещё предстояло, но сейчас её отвлекли.
– Ой, Рейхан! Ай, Рейхан! – провыл кто-то за спиной. Обернувшись, Рейхан увидела всего лишь Юсифа – глаза его сверкали не то от слёз, не то от ожидания вечернего обсуждения событий.
– Мой дом цел, – сообщила она и, сурово глядя на поглупевшее от удивления лицо, добавила: – Я тут подумала, давай я всё-таки помогу твоему другу. Дел у меня в ближайшее время не будет.
– Он не хочет, – признался несчастный Юсиф. – Не верит он в магию.
– Это меня не касается, – отрезала Рейхан. – Мне не нужна его вера. Скажи мне, где он живёт, и я смогу его переубедить.
Юсиф боялся самолично принимать важное решение за своего друга, но страх перед силами, природу которых он понять не мог, победил, и он подробно объяснил Рейхан, как найти дом Алтая.
– В это время он обычно дома, – сказал Юсиф. Рейхан отрывисто кивнула ему и повернулась спиной к разрушенному холму и всем его жителям.
Торопясь увидеть последствия оползня, она даже – неслыханное дело! – не успела выпить кофе, её магистерий, великий эликсир, если уж не превращающий её в золото, то, по крайней мере, дарующий ей жизненную силу и, хотелось бы верить, молодость. Рейхан собиралась сначала позавтракать в ближайшей кофейне и лишь потом наведаться к юсифову другу, который наверняка был так же неинтересен, как сам Юсиф. Но вдруг она спросила себя – а что произойдёт, если один раз она самую малость пожертвует своими интересами ради другого человека? И стоило ей об этом подумать, как беспокоившее её до сих пор лишь во снах Предвидение Великих Перемен окатило Рейхан горячей волной, подхватило и понесло в противоположную от кофейни сторону.
Пока она шла – три с половиной сотни метров на юг по своей улице – ошеломление, вызванное постигшей холм катастрофой, отступило, оставив после себя пустоту в голове, тут же начавшую заполняться случайными воспоминаниями и мыслями, никак не связанными с оползнем – Рейхан смаковала самые яркие отрывки последних снов, убеждая себя, что Предвидение Перемен всегда обманчиво, что сны так и останутся снами, ничем более (но и ничем менее, и это тоже очень важно), и ей вдруг стало ясно, почему среди всех приснившихся мужчин так волновал её именно этот, последний. Он был красотой, которую нужно спасти. Такой же красотой, что взывала к Рейхан из каждой полузаброшенной квартиры в каждом старом доме, от каждого вырываемого с корнем растения или страдающего животного. Как и всякая красота, он был хрупок, гораздо менее долговечен, чем что-нибудь уродливое и основательное, и Рейхан, будучи служительницей красоты, не могла позволить ему пропасть в унылом аду, куда он по неведомой причине сам себя заточил. Нет, она не любила спасать людей, какой бы привлекательной ни казалась эта идея для разума, постоянно занятого поисками поводов для самолюбования; Рейхан искренне полагала, что каждый человек должен плыть сквозь бурю в одиночестве – только так и можно научиться плавать. Но она никогда не могла пройти мимо умирающей в пыли красоты.
«Я поклялась отдать себя тому, кому я больше всего нужна. Тому, кто без меня не обойдётся». На свете мог существовать только один такой человек. И каковы шансы, что они когда-нибудь встретятся? Если верить теории вероятностей, то они не встретятся, но любовь подчиняется иным законам, среди которых и теория невероятностей, и согласно этой теории тот, кого Рейхан искала среди засыпающих холмов и туманных гор, мог найтись в паре сотен шагов от её дома.
Следуя указаниям Юсифа, возле пропахшей металлом и химикатами медницкой мастерской, под переплетённым с электрическими проводами виноградником Рейхан свернула в долгий переулок, после двух поворотов заканчивавшийся тупиком. Краем глаза заметила поверженное кошками мусорное ведро и частично обглоданную тушку маленькой копчёной рыбки на земле. Она быстро отыскала нужную дверь – та сама непостижимым образом притягивала к себе внимание, и, приглядевшись, Рейхан поняла, почему. Посреди двери в грязно-белой краске выжег себя феникс, раскинул огненно-ржавые крылья, голова его была обращена к небу, словно он стремился вырваться из плена плоскости и воспарить над городом. Солнце растопило плотный покров облаков и обласкало лучами полотно двери, и ржавчина засверкала золотом, и осень вдруг запахла весной.
И когда Рейхан поднимала руку, чтобы постучать – осторожно, не потревожив бессмертную птицу, – она уже точно знала, кто откроет ей дверь.
