– Отлично! Роберт? – Директор по-птичьи дёрнул головой, взглядывая на резидента.
– Мы готовы, сэр, – уверенным голосом заявил Фултон. – Эксфильтрация будет осуществлена в течение месяца максимум. Необходимо учесть все мелочи, тщательно продумать каждый шаг, поскольку второго шанса русские нам не дадут.
– Действуйте! – энергично кивнул Колби.
Вечер того же дня
Первомайск, улица Мичурина
– Максим!
Иванов подошёл к столу и тяжело опустился на лавку. Вальцев возник как добрый дух из сказки.
– Младший лейтенант Вальцев… – начал он браво.
– Отставить, – проворчал Борис Семёнович. – Как нос?
Максим смешно скосил глаза на свой курносый, изменивший кривизну.
– Да нормально, товарищ генерал-лейтенант, – сказал он. – Я уже привык!
– Горбинка розовым выделяется… – озаботился Иванов.
– Проходит уже! – заспешил Вальцев. – Косметологи говорят, за пару дней пройдёт совсем. Главное, что шва не видно!
– Ну да, ну да… – протянул генлейт и вздохнул. – Могу тебя обрадовать – ЦРУ заглотило крючок вместе с приманкой и поплавком. В Лэнгли дали добро на твою эксфильтрацию.
Вальцев побледнел. То, к чему он готовился, но считал далёким и не совсем взаправдашним, вдруг приблизилось одним скачком, окружая холодной, опасной реальностью.
– Я готов, товарищ генерал-лейтенант.
Иванов кивнул.
– Границу будете пересекать в Ленинградской области, – сухо проговорил он. – Надо полагать, в Финляндию вы попадёте в багажнике лимузина с дипломатическими номерами.
– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант… Так мы всё-таки вдвоём… туда?
– Вдвоём, – кивнул Борис Семёнович. – Экс-фильтрация вместе с Вакарчуком выйдет естественней и правдоподобней, лишние вопросы отпадут. Не знаю, можно ли доверять ему до конца, но и выбора нет! А такой случай упускать просто нельзя.
– Да вы не волнуйтесь, товарищ генерал-лейтенант! Степан, он свой, просто с закидонами!
– Ну ты меня утешил, – усмехнулся Иванов. – Ну-у… Давай привыкай… Михаил Иваныч Зорин! Вживайся, нелегал, в новую шкуру!
– Есть!
– С Хинкисом занимаешься?
– Так точно!
– Ступай… Синицын здесь?
– Так точно!
– Позови его.
– Есть!
– Да брось ты эту армейщину, – поморщился генерал-лейтенант. – Забудь о звании, «Миха»!
– Есть… – упавшим голосом сказал Вальцев. – В смысле, да…
Иванов хмуро поглядел вслед вышедшему «Михе» и покачал головой. Не любил он вот таких непродуманных операций. Чистая импровизация! Вальцев – молодой оперативник, а его в нелегалы! С другой стороны, Максиму не нужно куда-то внедряться. Наоборот, отсутствие спецподготовки – благо. Задача у Макса простая: выдать вероятному противнику строго дозированную информацию о будущих событиях. Его будут проверять и перепроверять, а когда американцы убедятся в точности «сверханализа»… Вот тогда и посложнее игру затеем!
– Звали, Борис Семёныч?
Иванов обернулся к Синицыну и молча пожал тому руку.
– Как там твой подопечный? – спросил он ворчливо.
– Степан? – задрал бровь Игорь Елисеевич. – Да нормально… Вызнал потихоньку, что «Миха» не настоящий, и говорит: «Я, дескать, всё понимаю, но приложу все силы, чтобы заслужить ваше доверие!»
– Прямо так и сказал? – усмехнулся генерал-лейтенант.
– Дословно, – утвердительно уточнил Синицын. – Мне показалось, что говорил он искренне.
– Посмотрим, – устало вздохнул Иванов.
– Да не переживайте вы так…
– Хватит меня утешать! – резковато парировал Борис Семёнович. – Насели тут, утешители… Не по нутру мне эта эксфильтрация, верно, слишком много непросчитанных факторов… Ой, да ладно! – сморщился он, махнув рукой. – Вальцева мы ещё поднатаскаем, да и «Миха», который настоящий, подкинул от-тличный материал! Там такое закрутить можно, что империалистам жарко станет! Ладно, хватит об этом. Ты вот что… Снимай наблюдение с больницы.
– К-как? – поразился Игорь Елисеевич. – Мы же…
– Мы же, вы же! – раздражённо пробурчал генерал-лейтенант и шлёпнул ладонью по столу. – Обыграл нас «Миха»! Обставил, как хотел!
– То есть?
– Поправляется Димка, понял? Заглянул-таки «Миха» к нему! – В голосе Иванова прорвалось уважительное удивление. – Да нет, я рад за Димку! Ему же похороны светили, не летом, так осенью, а теперь и румянец проступил, и суставы не болят, метастазы эти гадские как рукой сняло… «Михиной» рукой!
– Да не может этого быть… – затянул Синицын, сопротивляясь. – Мы же фиксировали всех, кто заходил в палату! Сплошь врачи, медсёстры, уборщицы… Заведующая детдомом раза два заглядывала…
– И эту зафиксировали? – криво усмехнулся Иванов, шлёпая о стол фотографией, как козырной картой.
Игорь Елисеевич пригляделся. Камера запечатлела молодую медсестру или уборщицу с броской внешностью. Стройную длинноногую блондинку…
– Нравится? – с ехидцей спросил генерал-лейтенант. – Брижит Бардо отдыхает! М-м? А теперь внимательно приглядись к нежной шейке этой красотки. Ну, заметил?
– К-кадык… – потрясённо выдохнул Синицын.
– Вот именно. Понял?
– П-понял… – сник Игорь Елисеевич и тут же вскинулся: – Постойте, постойте… Я же, кажется, видел эту блондинку! Да не кажется, а точно! Мы со Славиным курили в кустах, а она мимо шла с подружкой, болтала о чём-то… У неё высокий тонкий голос!
– Талант у человека, – скупо улыбнулся Иванов. – В общем, так. Жду от вас сегодня уточнённый фоторобот «Михи». К вечеру управитесь?
– Постараемся… – промямлил Синицын, собрался и отчеканил: – Так точно!
Понедельник, 19 мая 1975 года, день
Ленинград, Лермонтовский проспект
Игнат обошёл дом с угла и сверился с табличкой. Да, тот самый номер. Удовлетворённо кивнув, Арьков вернулся и вошёл в гулкий прохладный подъезд.
Кафельная плитка под ногами лежала ещё дореволюционная, белая и чёрная вразбивку, как шахматная доска. И основательные перила завинчивались вверх, следуя за плавной спиралью лестницы. Когда-то тут проживали всякие камергеры и купчики средней руки, а ныне их богатые квартиры поделены на отнорки…
Поднявшись на третий этаж, Игнат приблизился к большой двери, небрежно обитой чёрным истрепавшимся дерматином. Из рваных дыр мерзко торчала грязная вата, а посередине правой створки висела фанерка в рамке, извещавшая, сколько раз надо жать на звонок, чтобы дозваться того, кто вам нужен. Напротив нужного «И. Ю. Носова» значилось: «Звонить три раза». Вот только кнопка была вырвана с корнем – из развороченной штукатурки жалко торчали два конца провода, небрежно замотанные чёрной изолентой.