Вальс. Не смейте меня касаться! Старая гадина…
Толстая. Цыпанька, идите ко мне…
Сухощавая. Венера была тоже безрукая…
Вальс. Отвяжитесь, вон! Сон, что это за кошмар! Как ты смел, негодяй… (Срывает маску.) Я требовал тридцать юных красавиц, а вы мне привели двух шлюх и трех уродов… Я вас рассчитаю! Вы предатель!
Сон. Уходите, красотки. Султан не в духах.
Они гуськом уходят.
Вальс. Это, наконец, просто издевательство! На что мне такая шваль? Я вам заказал молодость, красоту, невинность, нежность, поволоку, кротость, пушок, хрупкость, задумчивость, грацию, грезу…
Сон. Довольно, довольно.
Вальс. Нет, не довольно! Извольте слушать! Кто я, – коммивояжер в провинциальном вертепе или царь мира, для желаний которого нет преград?
Сон. Право, не знаю. Вопрос довольно сложный…
Вальс. Ах, сложный? Я вам покажу «сложный»! Вы мне сегодня же доставите альбом с фотографиями всех молодых девушек столицы, – я уж сам выберу, сам. Какая наглость!.. Вот что, – прекрасная мысль: не так давно… а может быть, давно… не знаю… но во всяком случае я ее видел, – такую, совсем молоденькую… а, вспомнил, – дочь этого дурака-генерала. Так вот, – извольте распорядиться, чтоб она тотчас была доставлена ко мне.
Сон. Ну, это вы уж поговорите с ее папашей.
Вальс. Хорошо, – доставьте папашу, – но только тотчас…
Входит, быстро хромая, генерал Берг.
Берг. Вот и я! Видите, подагра не удержала меня в постели, – вскочил с одра вроде исцеленного. Что, как дела? Корона кусается, одолели бармы? Грах, грах, грах!
Вальс (к Сону). Сообщите ему мое желание.
Сон. А мне как-то неловко…
Вальс. Умоляю вас, Сон, умоляю…
Сон. Ладно, – только это уже из последних сил… Послушайте, генерал, где сейчас ваша прелестная дочка, – дома?
Берг. Никак-с нет. По некоторым соображениям военно-интимного характера мне пришлось отослать мою красавицу за границу.
Вальс. Ах, соображения? Вы уже смеете у меня соображать?
Берг. Петух, сущий петух! Другие бранят, а вот я – люблю вас за эту отвагу! Ей-богу!
Сон. Не стоит, Вальс, бросьте… Переменим разговор…
Вальс. Я вам переменю… Отлично… Одним словом, генерал, потрудитесь немедленно известить вашу дочь, что за ней будет послан самолет. Где она?
Берг. Что это вы, голубчик, что это вы так меня пугаете: дочка моя никогда не летала и, покуда я жив, летать не будет.
Вальс. Я вас спрашиваю: где – ваша – дочь?
Берг. А почему, сударь, вам это приспичило?
Вальс. Она должна быть немедленно доставлена сюда… Немедленно! Кстати – сколько ей лет?
Берг. Ей-то? Семнадцать. Да… Моей покойнице было бы теперь пятьдесят два года.
Вальс. Я жду. Живо – где она?
Берг. Да на том свете поди.
Вальс. Я вас спрашиваю: где ваша дочь? Я везу ее с собой на мой остров. Ну?
Берг (к Сону). Никак не пойму, чего он от меня хочет… Какой остров? Кого везти?
Вальс. Я вас спрашиваю…
Сон. Вальс, будет, перестаньте… Это нехорошо!
Вальс. Молчать, скотина! Я вас спрашиваю в последний раз, генерал: где находится ваша дочь?
Берг. А я вам сказать не намерен, грах, грах, грах.
Вальс. То есть как это – не намерены? Я… Значит, вы ее от меня спрятали?
Берг. И еще как спрятал. Ни с какими ищейками не добудете.
Вальс. Значит, вы… вы отказываетесь ее мне доставить? Так?
Берг. Голубчик, вы, должно быть, хлопнули лишка… а если это шутка, то она в сомнительном вкусе.
Вальс. Нет, это вы шутите со мной! Признайтесь, – а? Ну что вам стоит признаться?.. Видите, я готов смеяться… Да – шутите?
Берг. Нисколько. Румяную речь люблю, – есть грех, – но сейчас я серьезен.
Сон. Вальс, это так! Это так! Что-то изменилось! Он в самом деле не шутит!
Вальс. Отлично. Ежели ваша дочь не будет здесь, в этой комнате, завтра – вы понимаете, завтра же, – то я приму страшные, страшнейшие меры.
Берг. Примите любые. Моей девочки вы не увидите никогда.
Вальс. О, я начну с меры несколько старомодной: вы, генерал, будете повешены, – после длительных и весьма разнообразных пыток. Достаточно?
Берг. Честно предупреждаю, что у меня сердце неважнец, так что вряд ли программа пыток будет особенно длительной, – грах, грах, грах.
Сон. Вальс! Генерал! Довольно, дорогой генерал, оставьте его… вы же видите…
Вальс. Я приму другие меры, и приму их сию же минуту. Или вы мне доставите эту девчонку, или вся ваша страна, город за городом, деревня за деревней, взлетит на воздух.
Берг. Видите ли, я никогда не понимал благородных дилемм трагических героев. Для меня все вопросы – единороги. Взрывайте, голубчик.
Вальс. Я взорву весь мир… Она погибнет тоже.
Берг. Иду и на это. Вы не хотите понять, дорогуша, простую вещь, а именно: что гибель мира плюс моя гибель плюс гибель моей дочери в тысячу раз предпочтительнее, чем ее, извините за выражение, бесчестие.
Вальс. Быть по-вашему, – я женюсь на ней.
Берг. Грах, грах, грах! Уморили, батюшка…
Вальс. А если я буду великодушен? Если я буду безмерно щедр? Генерал, я вам предлагаю миллион… два миллиона…
Берг. Ну вот, – я же говорил, что все это шутка…
Вальс….Один тотчас, другой по доставке… Впрочем, сами назначьте цену…
Берг….И притом шутка довольно хамская.
Вальс. Я больше не могу… Где она, где она, где она?
Берг. Не трудитесь искать: она так же хорошо спрятана, как ваша машина. Честь имею откланяться. (Уходит.)
Вальс. Держите его! Сон, я должен знать… Не может быть, чтобы не было способа… Сон, помогите!
Сон. Увы, игра проиграна.
Вальс. Какая игра? Что вы такое говорите?.. Вы опутываете меня дикими, смутными мыслями, которые я не хочу впускать к себе, – ни за что… Вот увидите… завтра же я начну такой террор, такие казни…
Сон. Вальс, я вас поощрял, я поддакивал вам до сего времени, ибо все думал: авось такой способ вам может пойти на пользу, – но теперь я вижу…
