Барбошин. Есть вопросы, на которые я отвечать не обязан.
Мешаев Второй (к Любови). Знаете, странно: вот – попытка этого господина, да еще – одна замечательная встреча, которая у меня только что была, напомнили мне, что я в свое время от нечего делать занимался хиромантией, – так, по-любительски, но иногда весьма удачно.
Любовь. Умеете по руке?..
Трощейкин. О, если бы вы могли предсказать, что с нами будет! Вот мы здесь сидим, балагурим, пир во время чумы, – а у меня такое чувство, что можем в любую минуту взлететь на воздух. (К Барбошину.) Ради Христа, кончайте ваш дурацкий чай!
Барбошин. Он не дурацкий.
Антонина Павловна. Я читала недавно книгу одного индуса. Он приводит поразительные примеры…
Трощейкин. К сожалению, я не способен долго жить в атмосфере поразительного. Я, вероятно, поседею за эту ночь.
Мешаев Второй. Вот как?
Любовь. Можете мне погадать?
Мешаев Второй. Извольте. Только я давно этим не занимался. А ручка у вас холодная.
Трощейкин. Предскажите ей дорогу, умоляю вас.
Мешаев Второй. Любопытные линии. Линия жизни, например… Собственно, вы должны были умереть давным-давно. Вам сколько? Двадцать два, двадцать три?
Барбошин принимается медленно и несколько недоверчиво рассматривать свою ладонь.
Любовь. Двадцать пять. Случайно выжила.
Мешаев Второй. Рассудок у вас послушен сердцу, но сердце у вас рассудочное. Ну что вам еще сказать? Вы чувствуете природу, но к искусству довольно равнодушны.
Трощейкин. Дельно!
Мешаев Второй. Умрете… вы не боитесь узнать, как умрете?
Любовь. Нисколько. Скажите.
Мешаев Второй. Тут, впрочем, есть некоторое раздвоение, которое меня смущает… Нет, не берусь дать точный ответ.
Барбошин (протягивает ладонь). Прошу.
Любовь. Ну, вы не много мне сказали. Я думала, что вы предскажете мне что-нибудь необыкновенное, потрясающее… например, что в жизни у меня сейчас обрыв, что меня ждет удивительное, страшное, волшебное счастье…
Трощейкин. Тише! Мне кажется, кто-то позвонил… А?
Барбошин (сует Мешаеву руку). Прошу.
Антонина Павловна. Нет, тебе почудилось. Бедный Алеша, бедный мой… Успокойся, милый.
Мешаев Второй (машинально беря ладонь Барбошина). Вы от меня требуете слишком многого, сударыня. Рука иногда недоговаривает. Но есть, конечно, ладони болтливые, откровенные. Лет десять тому назад я предсказал одному человеку всякие катастрофы, а сегодня, вот только что, выходя из поезда, вдруг вижу его на перроне вокзала. Вот и обнаружилось, что он несколько лет просидел в тюрьме из-за какой-то романтической драки и теперь уезжает за границу навсегда. Некто Барбашин, Леонид Викторович. Странно было его встретить и тотчас опять проводить. (Наклоняется над рукой Барбошина, который тоже сидит с опущенной головой.) Просил кланяться общим знакомым, но вы его, вероятно, не знаете…
Занавес
Изобретение Вальса
Драма в трех действиях
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Кабинет военного министра. В окне вид на конусообразную гору. На сцене, в странных позах, военный министр и его личный секретарь.
Полковник. Закиньте голову еще немножко. Да погодите – не моргайте… Сейчас… Нет, так ничего не вижу. Еще закиньте…
Министр. Я объясняю вам, что – под верхним веком, под верхним, а вы почему-то лезете под нижнее.
Полковник. Все осмотрим. Погодите…
Министр. Гораздо левее… Совсем в углу… Невыносимая боль! Неужели вы не умеете вывернуть веко?
Полковник. Дайте-ка ваш платок. Мы это сейчас…
Министр. Простые бабы в поле умеют так лизнуть кончиком языка, что снимают сразу.
Полковник. Увы, я горожанин. Нет, по-моему, – все чисто. Должно быть, давно выскочило, только пунктик еще чувствителен.
Министр. А я вам говорю, что колет невыносимо.
Полковник. Посмотрю еще раз, но мне кажется, что вам кажется.
Министр. Удивительно, какие у вас неприятные руки…
Полковник. Ну хотите – попробую языком?
Министр. Нет, – гадко. Не мучьте меня.
Полковник. Знаете что? Садитесь иначе, так света будет больше. Да не трите, не трите, никогда не нужно тереть.
Министр. Э, стойте… Как будто действительно… Да! Полегчало.
Полковник. Ну и слава Богу.
Министр. Вышло. Какое облегчение… Блаженство. Так о чем мы с вами говорили?
Полковник. Вас беспокоили действия…
Министр. Да. Меня беспокоили и беспокоят действия наших недобросовестных соседей. Государство, вы скажете, небольшое, но ух какое сплоченное, сплошь стальное, стальной еж… Эти прохвосты неизменно подчеркивают, что находятся в самых амикальных с нами отношениях, а на самом деле только и делают, что шлют к нам шпионов и провокаторов. Отвратительно!
Полковник. Не трогайте больше, если вышло. А дома сделайте примочку. Возьмите борной или, еще лучше, чаю…
Министр. Нет, ничего, прошло. Все это, разумеется, кончится громовым скандалом, об этом другие министры не думают, а я буду вынужден подать в отставку.
Полковник. Не мне вам говорить, что вы незаменимы.
Министр. Вместо медовых пряников лести вы бы лучше кормили меня простым хлебом добрых советов. О, скоро одиннадцать. Кажется, никаких дел больше нет…
Полковник. Позвольте напомнить вам, что в одиннадцать у вас назначено свидание…
Министр. Не помню. Ерунда. Оставьте, пожалуйста, эти бумаги…
Полковник. Еще раз позвольте напомнить вам, что в одиннадцать явится к вам по рекомендации генерала Берга…
Министр. Генерал Берг – старая шляпа.
Полковник. Вот его записка к вам, на которую вы изволили ответить согласием. Генерал Берг…
Министр. Генерал Берг – старый кретин.
Полковник….Генерал Берг посылает к вам изобретателя… желающего сделать важное сообщение… Его зовут: Сальватор Вальс.
Министр. Как?
Полковник. Некто Сальватор Вальс.
Министр. Однако! Под такую фамилию хоть танцуй. Ладно. Предлагаю вам его принять вместо меня.
