Полковник. Бесстыдник! Вывести его?
Министр. Мне все равно. Оставьте… Душа в смятенье… Я сейчас рад всякому советнику.
Вальс. Вот вам моя рука. Только – почему вы меня назвали коллегой? Я в газетах никогда не писал, а свои юношеские стихи я сжег.
Сон. О, я употребил этот термин в более глубоком смысле. Я чую в вас родственную душу, – энергию, находчивость, жар приключений… Не сомневаюсь, что когда-нибудь потом, на досуге, вы мне объясните, как вы угадали точное время этого интересного явления, столь изменившего наш прославленный пейзаж… а сейчас я, конечно, готов поверить, что вы изобрели соответствующую машину. Господин министр, мое чутье подсказывает мне, что этот человек не безумец.
Министр (к полковнику). Видите, не я один так думаю.
Полковник. Пока его не осмотрит врач, я придерживаюсь своего первоначального мнения.
Сон. Вот и чудно. Каждый пускай придерживается своего мнения, и будем играть.
Вальс. Да, будем играть. Полковник меня считает параноиком, министр – едва ли не бесом, а вы – шарлатаном. Я, разумеется, остаюсь при мнении особом.
Министр. Видите ли, Сон… в каком мы странном положении…
Сон. Дорогой министр, в жизни ничего странного не бывает. Вы стоите перед известным фактом, и этот факт нужно принять или же расписаться в своей умственной некомпетенции. Предлагаю следующее: пускай будут произведены еще испытания. Ведь это вы сможете организовать, господин Вальс?
Вальс. Да, придется. По-видимому, почва еще недостаточно подготовлена.
Сон. Ну, с почвой-то вы обращаетесь довольно своеобразно. (К министру.) Что же, как вы относитесь к моему предложению?
Министр. Я думаю. Я думаю.
Сон. Лучше не думайте, будет только хуже.
Полковник (к Вальсу). Нет, пожалуйста, отодвиньтесь. Я хочу быть рядом с моим начальником.
Вальс. Мне здесь удобнее.
Полковник. А я вам говорю…
Сон. Господа, не ссорьтесь. (К министру.) Ну что, додумали?
Министр. Ответственность колоссальна… решимости никакой… возможность оказаться в смешном положении – невыносима… президент выпустит на меня общественное мнение… меня разорвут…
Вальс. Это теперь совершенно не важно. Я спрашиваю вас, желаете ли вы еще демонстраций или вам достаточно сегодняшней? Вот в чем вопрос.
Полковник. Я не позволяю так разговаривать с моим министром…
Сон. Господа, все мы немножко взволнованы, и потому некоторая резкость речи простительна. (К министру.) Кончайте думать, пожалуйста.
Министр. А посоветоваться не с кем… Боязно эту тайну разгласить… Боязно…
Сон. Это так просто: составьте комиссию из верных людей, и будем играть. Полковник, оставьте этот стул, право же, не до мелочей…
Полковник. Я не хочу, чтобы он там сидел.
Сон. Оставьте, оставьте. Итак, господин министр?
Министр. Не знаю… Не умею…
Вальс. Он слишком долго думает. Противно. Пойдемте, Сон. Вы мне пригодитесь.
Министр. А! Вас удивляет мое состояние? Так разрешите мне вам сказать, что я понимаю кое-что, чего не понимаете вы. Я человек воображения, и мне до того ясно представилось все, что наша страна может извлечь… А с другой стороны… Хорошо, я рискну! Да, будут произведены еще испытания.
Сон. Слова исторические, я рад и горд, что их слышу. Да, мне кажется, что испытания должны быть сделаны и что наш изобретатель блестяще выйдет из положения. Не правда ли, Вальс?.. Конечно, вам дадут время для подготовки, будут с вами советоваться…
Вальс. Все, что мне нужно, – это возможность отдать распоряжение по радио за полчаса до опыта.
Сон. Да, конечно, конечно… Ну вот, я очень доволен, что это дело я уладил.
Министр. Но если из этих опытов ничего не выйдет, то две вещи погибнут невозвратно: моя репутация и жизнь этого господина.
Вальс. Замечу только, что логика не терпит того смешения опасения и угрозы, которое вы делаете.
Полковник. Посмотрим, посмотрим! Интересно, какое у вас будет личико, когда эксперты выяснят причину распада горы. А как она была прелестна! По вечерам ее лиловатый конус на фоне золотого неба возбуждал не раз во мне и в минутной подруге чудные мысли о ничтожестве человека, о величии и покое матери-природы. Я плакал.
Сон. Матери-природе господин Вальс подставил подножку. (К министру.) Итак – конкретно: что дальше?
Министр. Дальше… Да вот, – сперва три-четыре испытания. Надо будет собрать положительных людей и выбрать пункты.
Вальс. И сделать это как можно скорее.
Министр. И сделать это как можно скорее… То есть, позвольте, почему такая спешка? Или вы думаете этим заинтересовать… кого-нибудь другого?
Вальс. Мое нетерпение вам должно быть понятно: чек выписан и предъявлен к уплате. Нет смысла задерживать ее.
Министр. Голубчик мой, только не говорите притчами, – говорите так, чтобы вас понимали люди, – люди притом усталые и нервные.
Сон. Спокойно, спокойно. Теперь мы все решили и можем разойтись по домам.
Полковник. Мы даже не знаем адреса лечебницы, откуда он сбежал.
Вальс. Я стою в гостинице… Вот – здесь указано.
Сон. Да-да, мы вам верим. Значит, так. Не откладывайте же, господин министр. Соберите комиссию, и хоть завтра начнем. А вы, Вальс, не кипятитесь. Я уж послежу, чтобы не было волокиты.
Вальс. Я подожду три дня, не больше.
Сон. Сойдемся на четырех. Знаете, все это почтенные старцы, поднять их нелегко…
Министр. Но одно условие я должен поставить, господа. Все, что здесь говорилось, – строжайшая военная тайна, так что ни звука не должно дойти до публики.
Сон. Так и быть. Моя газета будет молчать, – во всяком случае, до кануна разоблачений в органах конкурентов.
Министр. Как вы это нехорошо сказали… Какой вы дрянной человек… Слушайте, полковник, а эти газетчики, которых здесь выловили…
Полковник. Сидят взаперти. Но смею заметить, что долго держать их невозможно. Это вообще против закона. Будет запрос в парламенте, а вы сами знаете, как это скучно.
Министр. Ничего, я поговорю с президентом. Заставим молчать негодяев.
Вальс. Странно, этот географический атлас, именно этот, был у меня когда-то в школе. И та же клякса на Корсике.
