Итальянка пришла в волнение.
— Постойте-ка! Иисус сказал это на кресте, я точно помню: «Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?». Именно так он и говорил! Я же читала об этом! Это точное предсказание!
Томаш посмотрел на нее, как учитель, только что услышавший ошибочный ответ на экзамене.
— Я уже понял, что вы совершенно не усваиваете то, что я вам пытаюсь объяснить, — заметил он строго и стал листать Библию. — Эта фраза появляется у Марка, когда Иисус уже распят на кресте, в 15:34: «В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?». Похожая фраза есть у Матфея, — историк подчеркнул пальцем стих. — Вот, дорогая моя, еще одно доказательство того, как Евангелисты подгоняют Иисуса под пророчества. Они приписали ему эти слова, чтобы можно было сказать: сбылись пророчества Священного Писания, убедив тем самым остальных иудеев. Понимаете?
— А почему вы так уверены, что Иисус на самом деле не говорил этих слов?
— Слово «уверены» к Истории вряд ли применимо, — напомнил он. — И, тем не менее, дорогая моя, похожесть этой фразы на стих из Псалтири вызывает, безусловно, большие подозрения. Не забывайте, что никто из последователей Иисуса не был с ним рядом в последний час — это признают сами Евангелисты. Как пишет Марк в 14:50, «все бежали», а женщины «смотрели издали» на происходящее, указывает он же в 15:40. Никто из них не находился достаточно близко к кресту, чтобы услышать последние слова.
— Но апостолы могли попозже спросить одного из легионеров, которые были рядом с крестом…
— Апостолы были переполнены страхом, опасаясь за свою собственную жизнь. И подходить близко к легионерам — это последнее, что могло прийти в голову им, ведавшим, что римляне имели обыкновение расправляться с лидерами, которые создавали проблемы, а равно и с их последователями. Тому примеров много. Но допустим, что апостолы отважились бы поговорить с легионером. Вы думаете, римлянин понял бы арамейский Иисуса? И что он точно передал бы слова умиравшего? У нас ведь нет непосредственных свидетелей, а все больше — «кто-то кому-то что-то сказал», — сопроводил он слова жестом неопределенности. — В общем-то, рассказ о страстях, похоже, строится вокруг сюжета, уже описанного в Псалме 22, а не на основании свидетельств очевидцев.
— Значит, это имеет отношение к Ветхому Завету…
— Да еще какое! — подтвердил Томаш. — Все Евангелия, можно сказать, усеяны словами, фразами, оборотами из древнего Писания. Псалмы говорят о Мессии? Евангелия утверждают, что Мессия — Иисус. Даниил и Ездра описывают Сына человеческого? Евангелия называют Иисуса Сыном человеческим. В Псалмах царь Давид именуется Сыном Божиим? Евангелия определяют Иисуса как Сына Божиего. Псалмы приводят слова, сказанные Господом Давиду: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя»? Марк вкладывает в уста Господа слова, якобы адресованные Иисусу после крещения: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение». В Псалмах описан некто страждущий и взывающий к Всевышнему: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты оставил меня?» Ну, что ж, у Марка уже Иисус распятый практически повторяет эти слова: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Все родом из Ветхого Завета! Даже эпизоды из жития Иисуса, — историк цокнул языком.
Валентина ответила ему удивленной гримасой.
— А что вы хотите этим сказать?
— А вы не заметили? В Исходе говорится о приказе фараона, когда Моисей был младенцем, уничтожить всех иудейских детей, было такое? И что сделал потом Матфей? «Добыл» для младенца Иисуса похожий приказ Ирода. Исход повествует о саге иудеев, бегущих из Египта? Матфей рассказывает о приключениях семьи Иисуса во время бегства в Египет. Моисей поднялся в гору за скрижалями? И Матфей посылает Иисуса в горы, чтобы поведать о некоторых аспектах тех же поучений. Моисей разделил воды Красного моря? Так и Иисус затем прогулялся над гладью моря Галилейского. Бродили иудеи сорок лет по пустыне? Три Евангелиста отправляют Иисуса в пустыню на сорок дней. Достал Моисей манну, чтобы накормить евреев? Иисус явил ученикам хлеб насущный. Даже чудеса и изгнания бесов, широко представленные в Евангелиях, имеют своих предшественников у Ильи и Исаии! — он показал на Библию. — Авторы Нового Завета не описывали Историю, они просто пытались убедить своих современников в том, что Иисус полностью отвечал пророчествам и, скажем, требованиям Священного Писания. И не более того.
Наступила тишина. Казалось, оба задумались, а что же делать со всем этим знанием.
— Помогите мне, Томаш, — сказала, наконец, Валентина, стараясь найти хоть зернышко здравого смысла в этом ворохе информации. — Обезглавлены два историка, занимавшиеся исследованиями древних рукописей Нового Завета. В обоих случаях убийца оставил нам загадочные послания. Что он хотел нам сказать?
— Разве еще неясно? Подонок указывает на серьезные проблемы, связанные с Новым Заветом. Первая головоломка намекала на происхождения мифа о Деве Марии, а вторая, — он взял фотографию, оставленную суперинтендантом, — намекает на усилия, предпринятые некогда евангелистами, чтобы стала очевидной связь Иисуса с пророчествами Священного Писания о том, что Мессия ведет свою родословную от Давида, — он внимательно посмотрел на итальянку. — Этот субчик говорит нам, что Новый Завет есть не что иное, как жульнический коллаж Ветхого Завета.
— Но зачем он нам все это говорит? Что общего между этими тонкими материями и жуткими смертями?
Историк пожал плечами: кто здесь следователь?
В этот момент стремительно вошла в «Silk Road Café» группа агентов с Шоном О’Лири во главе — щеки у него горели, и важность решаемых им задач легко читалась на его раскрасневшемся лице.
— Суперинтендант! — приветствовала его удивленная Валентина. — Где вы блуждали все это время?
Ирландец махнул как-то неопределенно в сторону улицы.
— Допрашивал свидетеля в больнице.
— И что же? Что интересного он вам рассказал?
О’Лири полез в карман за блокнотом и не без труда извлек его.
— Вам нужны подробности? — спросил он меланхолично, просматривая записи. — Зовут его Патрик Мак-Грас, для друзей — просто Пэдди. Он безработный бомж и в момент преступления находился в парке, пытаясь уснуть.
— Он сможет узнать преступника?
Ирландский инспектор, поджав губы, углубился в чтение записей.
— Он видел убийцу в ночной тьме и на расстоянии. К сожалению, у него не было возможности увидеть лицо злодея вблизи и заметить что-либо характерное в его облике.
— Ах, как жаль!..
О’Лири лишь шмыгнул носом, не отрывая глаз от своих пометок.
— Но есть одна странность. Я его даже переспросил, правда ли, что этим утром он говорил врачам скорой, будто смерть профессора Шварца была несчастным случаем. И он подтвердил, что да, говорил и даже настаивает на этом.
Валентина отмахнулась от этих слов, как от несусветной глупости.
