— Скоро. Будь готов.
XXX
Бар «American Colony» был похож на угрюмую камеру, будто под него выделили часть застенков мрачной средневековой крепости. Впрочем, Томашу это место показалось вполне уместным, учитывая, с кем ему предстояло здесь встретиться, а именно: с главным инспектором полиции Израиля.
— Шалом! — сразу же услышали гости, едва переступив порог бара гостиницы. — Меня зовут Арнольд Гроссман, я из департамента убийств израильской полиции. Можете называть меня Арни. Добро пожаловать в Иерусалим!
Хозяин лет шестидесяти был высок и статен, со светлыми глазами и седеющей шевелюрой, но еще можно было догадаться, что в молодости он относился к блондинам. Томашу принесли виски, Валентине — мартини, а в качестве закуски была предложена беседа о бесконечных проблемах с безопасностью в Израиле.
По истечении нескольких минут обычного обмена мнениями хорошо воспитанных людей инспектор Следственного комитета Италии сочла возможным перейти непосредственно к основной теме встречи.
— Мы убеждены, что ключ к решению загадки, связанной с серией убийств в Европе за последние три дня, находится здесь, в Израиле, — приступила к делу Валентина. — В течение суток в разных странах были убиты трое ученых. У нас есть основания полагать, что это связано с Иерусалимом.
Гроссман смотрел с прищуром, как опытный игрок в покер, оценивающий своих соперников.
— Я в курсе событий, — заявил он. — Прочитал и отчеты Интерпола, и материалы, присланные вами вместе с просьбой о срочной встрече. Но все же не очень хорошо понимаю, почему вы полагаете, что разгадка этих случаев имеет отношение к нам.
— Знаете… все три жертвы одновременно находились в Израиле, — начала объяснять итальянка. — Профессор Патрисия Эскалона была очень уважаемым палеографом, и три месяца тому она принимала участие в конференции, посвященной рукописям Мертвого моря. Профессор Александр Шварц посетил в то же самое время Иерусалим по линии Министерства древностей с инспекцией протохристианских захоронений, готовя статью для «Biblical Archaeology Review». И в эти же даты профессор Петар Варфоломеев читал лекцию в Вайсмановском научно-исследовательском институте.
Взгляд израильского полицейского был настолько острым, что, казалось, он мог поранить своих собеседников.
— Все это я уже знаю, — произнес он, наконец. При этом тон не оставлял сомнений: так просто вам меня не обмануть. — Друзья мои! Я же не вчера появился на свет Божий, а вы пытаетесь утаить от меня что-то.
— Отчего вы так думаете?
Арни Гроссман глубоко вздохнул, как будто набираясь терпения.
— То, что все трое были в Израиле в одно и то же время, — факт, допустим, интересный, но ровно ничего не значащий. Это же не улика, а всего лишь обстоятельство. — Он наклонился вперед и впился всепроникающими глазами в итальянскую коллегу. — Определенно существует еще что-то, натолкнувшее вас на мысль, что ключ к разгадке этих убийств здесь.
Валентина была воплощением самой ангельской невинности.
— Никак не пойму, почему вы так говорите. Мы выбрали эту версию и идем по следу. Все трое были в одни и те же даты здесь в Израиле. Это совпадение не кажется случайным и требует внимательного расследования. Наша задача — узнать, встречались ли они и где. Только и всего.
Израильский великан недовольно покачал головой.
— Плохо! Так толку не будет! — заявил он, почти угрожающим тоном. — Если вам нужна наша помощь, будьте любезны — карты на стол! — и стукнул указательным пальцем по краю столика, за которым они сидели. — Или вы рассказываете мне все, что знаете, причем со всеми подробностями, или плевать я хотел на ваше расследование. Выбирайте! — Он сложил руки на груди крест-накрест, ожидая ответа.
Валентина обменялась взглядом с Томашем. Историк пожал плечами. Ему, в принципе, было все равно: он не видел толку в этих играх детективов. Опять же — кто здесь профессионал? Ей следовало знать, что можно, а чего нельзя рассказывать другим полицейским. В общем, решайте сами, госпожа инспектор.
Итальянка поняла португальского спутника с полувзгляда. Вздохнув глубоко, она обратилась к израильскому коллеге.
— Ладно, подробности — так подробности. Действительно есть дополнительное обстоятельство, убедившее нас в том, что ключ к разгадке здесь, в Израиле.
Гроссман вытащил свой блокнот с ручкой и приготовился записывать.
— Я весь внимание.
— Все три жертвы были обезглавлены.
— Я это тоже отметил, значит, перед нами — ритуальные убийства.
— Так точно. Дело в том, что у нас во втором и третьем убийствах есть очевидцы. В обоих случаях они заявили нам, что сразу после экзекуции убийца издавал нечто вроде жалобного крика, как будто раскаивался в содеянном.
Сообщение заставило израильского следователя прекратить запись. Он поднял недоуменный взгляд.
— Раскаивался в убийстве?
— Именно так. Это обстоятельство привлекло внимание профессора Норонья, которого я попросила помочь в данном деле.
Валентина повернулась к Томашу, предлагая ему вступить в разговор.
— Действительно, эти два свидетеля напомнили мне об одном явлении, с которым я столкнулся, изучая период между смертью Иисуса году в 30 и разрушением Иерусалимского храма римлянами в 70, — он обратился к Гроссману, который вернулся к своим записям. — Как вы уже говорили, обезглавливание носит, в общем-то, ритуальный характер. Инспектор Фэрро обратила мое внимание на это обстоятельство после первого убийства в Ватикане, подчеркнув даже, что жертва была зарезана, как ягненок. Тогда это мне не показалось существенным. Но когда я узнал, что преступник издавал жалостливые вопли после каждой экзекуции, все стало ясно.
— Yehi or! — прошептал автоматически израильтянин, озвучив по-еврейски знаменитое библейское выражение: «Да будет свет!»
— Так со мной и было: Yehi or! Какая-то молния сверкнула в мозгу. Я тут же вспомнил о практиках секты иудейских убийц, существовавшей здесь, в Израиле, несколько десятилетий после распятия Иисуса, и которая…
— Надеюсь, вы не собирались рассказывать мне о зелотах? — оборвал его Гроссман, весьма недовольный.
Томаш запнулся и хлопал ресницами, как ребенок, которого застукали, когда его рука уже была в вазе с конфетами.
— Как раз собирался, — признался он честно. — Я действительно вспомнил о зелотах, к которым принадлежала экстремистская группировка, известная как сикарии.
Израильтянин отмахнулся, как от назойливой мухи.
— Да ведь прошло две тысячи лет! Зелоты, или сикарии, если угодно, канули в Лету! Вы охотитесь за призраками, черт возьми!
— Я в курсе, что сикарии остались в прошлом, — согласился историк. — Но дело их живет: ритуальные убийства по-прежнему случаются! Сикарии убивали римлян прилюдно, вытаскивая тайком свои сики из-под плаща, а потом орали на всю площадь: «Ах, убили! Ах, убили!», как будто они совсем ни при чем, как будто им очень жалко, а затем растворялись в толпе, и никто не мог их поймать.
