Конец связи.
XLIII
Лежа на больничной койке, Томаш чувствовал себя, тем не менее, хозяином положения. Его взгляд вольно бродил по палате, пока он собирался с мыслями. Господам полицейским не терпится узнать, каков же смысл очередной головоломки, на сей раз оставленной в номере для него (какой ужас!)? Глаза Арни Гроссмана взывали к милосердию. Что ж, он их постарается не разочаровать.
— Скажите-ка мне, пожалуйста, какова природа союза между Богом и еврейским народом? — нанес он неожиданный удар по израильтянину.
Не ожидавший нападения полицейский начальник заморгал и принялся формулировать ответ, немного запинаясь.
— Думаю… Господь дал нам Скрижали Закона, потом выбрал нас как свой народ и дал нам свое покровительство в обмен на уважение к Его Закону.
— Раз так, то как вы объясните разрушение Иерусалима в 70 году и последовавшие за этим преследования евреев, изгнание из Святой Земли, холокост? И это притом, что вам была гарантирована защита Господа? Как же Он допустил столько зла по отношению к евреям на протяжении веков? Можно ли говорить о Его покровительстве?
Поставленный в тупик этими вопросами, Гроссман почесал голову, обдумывая хоть какой-то приемлемый ответ.
— Наши древние пророки говорили, что напасти, преследующие народ Израиля, вызваны непослушанием евреев — перестали Господа чтить. Таково Божие наказание за грехи наши. И если мы снова станем набожными, утверждали пророки, начнем следовать беспрекословно законам Божиим, вернувшись на путь, ведущий к Господу, Израиль опять расцветет во всем своем великолепии.
— Следовательно, страдания — это Божие наказание за грехи евреев.
— Так говорили наши пророки.
Томаш посмотрел в окно, где уличные фонари сделали улочки и здания этого Великого города еще таинственнее и притягательнее. Однако отвлекаться на эти красоты было некогда — у него были гости и требовали внимания.
— Это типичное объяснение страданий еврейского народа, — констатировал он. — Дело в том, что во время восстания Маккавеев репрессии были ужесточены и евреям строго-настрого запретили следовать Закону. Кто противился, уничтожался угнетателями немедленно. Подобные преследования вызвали во многих евреях убеждение, что их страдания не могли быть вызваны их грехами. Как мог Господь наказывать их за грехи, когда им не дозволялось чтить и исполнять Закон Божий! Какими бы благочестивыми и усердными люди ни были, все равно оказывались во всем виноваты! Почему же? И тогда появилось новое объяснение: это не Бог заставляет людей страдать, а дьявол. Вавилонский плен приводит к появлению в еврейской культуре фигуры Baalzevuv, или Вельзевула. Со временем он сделался виноватым за все зло, причиненное в мире. Дьявол захватил власть на Земле, и он несет ответственность за все страдания.
— А Бог?
— Бог на Небе, — историк показал пальцем вверх. — Исходя из каких-то своих соображений, так и не понятых до конца, Господь позволил Вельзевулу царствовать на Земле, совершая все то зло, что любой мирянин ощущал на себе самом или видел вокруг себя. И многие евреи, хотя не все, приняли подобное манихейское видение мира как бесконечное противоборство Добра и Зла — дуализм нашей жизни. Бог возглавляет силы Добра, по одну сторону с ним добродетель и жизнь, благополучие и правда, свет и ангелы. Вельзевул же стал лидером сил Зла. Он привлек к себе грех и смерть, страдание и ложь, тьму и демонов. И эти две величайшие космические силы пытаются завлечь к себе человеков, которым и приходится совершать постоянный выбор между Добром и Злом, то есть между Богом и Дьяволом — и нет меж ними ни пяди ничейной земли! Но, внимание! — Томаш придал соответствующее выражение своему лицу. — Неизбежно придет день, когда Бог спустится на Землю, уничтожит силы Зла и установит свое Царствие. Какое же?
— Царствие Божие! — сказал уверенно Арни Гроссман, как отличник на уроке.
— Именно его! — подтвердил историк. — Некоторые иудейские группировки или, если угодно, секты начали верить, что этот дуализм Добра и Зла охватывает не только пространство, но и время. Дуализм приобрел апокалиптический характер. Пусть пока царствует Вельзевул со всем Злом и страданиями, которые он сеет вокруг, и мир погружен в дьявольские игры, где верховодят грешники и прочие злыдни, а добродетельные и достойные, наоборот, всячески притесняются, но придет, в конце концов, День Великого События типа потопа. Одни полагали, что Господь пришлет Мессию, который и возглавит битву со Злом, другие думали, что посланец будет тем, кто в Священном Писании именуется Сыном Божиим. Даниил описал в 7:13–14 это пророческое видение: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и Царствие, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и Царствие Его не разрушится». То есть в пророчестве Даниила посланец Бога, который установит Его вечное Царствие, — это Сын человеческий. Но то ли благодаря Мессии, то ли Сыну человеческому в любом случае Господь вмешается, изничтожит силы Зла и поселится навечно на Земле. Мертвые воскреснут, и все человеки подвергнутся суду.
— В День Страшного суда, — сделал вставку господин инспектор, показывая свою осведомленность с одним из важнейших пророчеств Священного Писания.
— Вот именно. После этого Великого судилища начнется новая эра, в которой уже не будет ни страданий, ни голода, ни войн, ни ненависти, ни отчаяния, а будет Царствие Божие!
Валентина молча слушала, но запасы терпения были у нее уже на исходе. Не давал ей покоя листок с посланием-шарадой, и, воспользовавшись паузой, она тотчас привлекла к нему внимание историка.
— Все это замечательно, но какое отношение имеет ваш рассказ к смыслу этой головоломки?
Томаш открыл Библию, лежавшую на постели.
— Разве непонятно? Эта загадка отсылает нас к Евангелию от Марка, стих 1:15. Я вам прочитаю еще разок фразу Иисуса из этого стиха: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие».
В палате стало тихо. Присутствующие на этом импровизированном консилиуме шарады задумались над заключением, прикидывая самые разные варианты.
— «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие? — повторила итальянка, пытаясь извлечь смысл из только что услышанного. — Вы хотите сказать, что Иисус объявил о том, что приходит конец эпохе Вельзевула и что грядет Царствие Божие?
Томаш показал на книгу.
— Не это ли написано в стихе, который я только что цитировал?
— Но… но тогда что все это значит?
В который уже раз историк сверлил взглядом лицо собеседницы.
— Разве непонятно? — задал он риторический вопрос. — Иисус был проповедником Апокалипсиса! Вам не доводилось видеть там, на улице, — он махнул рукой в сторону окна, — малахольных с большими бородами и плакатами: «Покайтесь! Конец света идет!» или с прочими глупостями такого рода? Неужели не встречали? Так вот Иисус, — он показал на маленькое серебряное распятие на шее Валентины, — был одним из таких вещунов!
