Валентина поникла, плечи ее опустились, будто из тела вытащили стержень. Она безрадостно вздохнула.
— Что ж, ладно. Я поняла, — прошептала она, признавая поражение.
Гроссману, однако, было интересно другое: он потряс листком, на котором было послание-загадка, обнаруженное в номере португальца.
— Подождите! А вот это к чему? Что хотел сказать этот субъект, оставив нам такой ребус?
— Обращая наше внимание на стих 1:15 Евангелия от Марка, убийца-сикарий хотел навести нас на мысль, что настоящий Иисус был просто раввином, но со способностями к целительству и экзорцизму, который верил, что в любой момент мир может измениться, и Господь установит свое Царствие на земле, вернув суверенитет Израилю.
— И только?
Ученый покусывал зубами нижнюю губу, прикидывая, стоило ли выкладывать все.
— Возможно, есть кое-что еще.
— И что конкретно?
Томаш разглядывал свою перебинтованную руку, будто пытался убедиться в адекватности лечения. Пальцы выглядели грязновато, под ногтями были остатки запекшейся крови.
— Иисус не является основателем христианства, — он теребил обложку Библии, стараясь не смотреть на итальянку. — Его месседж вовсе не был предназначен для глобального употребления — для всего человечества.
Валентина практически лишилась дара речи, выдавив паническое: «Что?!»
Только теперь Томаш нашел в себе смелость посмотреть ей в глаза.
— Иисус подвергал людей дискриминации.
XLVI
Тишину пустынной улочки еврейского квартала взорвал рык единорога, грозившего раздробить в пыль вековые булыжники мостовой, которую осветил мощный сноп света от въехавшего японского мотоцикла. Это был черный блестящий монстр с хромированными выхлопными трубами, казавшимися настоящими стволами пушек достаточно крупного калибра. Управляло этим двухколесным чудовищем из стали одетое во все черное привидение.
Мотоцикл медленно двигался по темной дороге, словно рычащая пантера в ожидании атаки из любого мрачного закоулка. Нападения не последовало, и у ближайшего угла зверь угомонился и затих. Всадник спешился, и на улицу вернулся покой, приличествующий глубокой ночи.
Водитель снял со спины небольшой рюкзак и вытащил из него длинную дырявую тунику из грубого полотна типа мешковины. Надев тунику, у которой оказался еще и капюшон, скрывший лицо, он сразу стал похож на обыкновенного монаха. Отойдя метров на десять от своего уснувшего монстра, полуночный байкер оказался у старинного здания, стоявшего чуть в отдалении от уличных фонарей. Оттуда он проверил, хорошо ли просматривается вход в особняк напротив. На его фасаде поблескивала позолотой табличка — Фонд Аркана.
Человек в тунике остался, судя по всему, доволен обзором, потому что, отступив на два шага, он сел на ступеньки перед дверью старинного здания и практически растворился во тьме.
Незнакомец тщательно осмотрел всю улицу, насколько позволял свет фонарей и рельеф, стараясь не упустить из виду ни малейшей подробности. Он хорошо знал цену мелочам. «Неспроста же говорят, что Бог таится в деталях, хотя точнее было бы — Дьявол», — полагал странник. Но вокруг была тишь да гладь, сонные дома и ни души вокруг.
Уделив несколько минут наблюдению за местностью, он расслабился, достал из рюкзака потертую книгу. Это было Священное Писание. Не исключено, что ему предстояло провести здесь немало времени, и лучше посвятить его общению с Господом. Он открыл книгу и осторожно перелистал несколько страниц до Псалмов.
— Господи, услышь молитву мою, и вопль мой пусть дойдет до Тебя, — зашептал он едва слышно. — Не скрывай лица Твоего от меня в день бедствия моего, приклони ко мне ухо Твое; в день, когда воззову я, поспеши ответить мне, ибо исчезли, как дым, дни мои, и кости мои, как в костре, обгорели.
Замолчав, он бросил взгляд в сторону двери фонда — все спокойно. И на улице, насколько глаз хватало, никаких изменений. Глубоко вздохнув, мысленно призвал на помощь все свое терпение: солдат Господа должен быть готов ко всему, но час еще не пробил. Уткнувшись в книгу, продолжил чтение священных строк, шевеля губами и чуть покачиваясь.
Сикариус знал, что впереди — ожидание.
Недолгое, однако.
XLVII
— Иисус подвергал людей дискриминации?
Арни Гроссман подошел к окну палаты и посмотрел на ночной Иерусалим. Время было позднее, а расшифровка последней головоломки никак не давалась.
— Конечно, — уверено произнес лежавший в постели Томаш. — Не забывайте, что он родился иудеем, жил иудеем и умер иудеем. И считал себя принадлежащим к избранному народу.
Главный инспектор израильской полиции отошел от окна и вернулся к разговору.
— Это вы нам уже объяснили, но давайте рассуждать здраво. Христианство распространилось по миру и стало универсальной религией. Или вы не согласны? Что это за история с дискриминацией?
— Понимаете, расшифровка последней шарады неизбежно приводит нас к проблеме истоков христианства.
— В каком смысле? Уточните, пожалуйста.
— Предлагаю вам поездку на машине времени. Отступим на два тысячелетия. Представим себя — махнул историк в сторону окна, — в Иерусалиме где-то между 30 и 33 годами. Пасхальная неделя, точнее — Песах в еврейском месяце нисане. Город заполнен евреями, пришедшими со всех концов страны на жертвоприношение в храме в надежде на искупление грехов, как того требует Священное Писание. Римляне усилили гарнизон, резонно опасаясь массовых волнений. Со своей стороны и священники храма не теряли бдительности, понимая, как хрупок порядок при таком стечении народа. И тут прибыла группа паломников из Галилеи.
— Иисус и его апостолы.
— Она же чернь, деревенщина, свято верившая, что близится конец света и что вскоре Господь установит свой Закон, покончив со страданиями униженных и оскорбленных. Прежде они «гастролировали» по невзрачным местечкам Галилеи, где над ними потешались «эти профаны и невежды». И вот пасхальный Иерусалим с почти двумя миллионами евреев со всей Иудеи! Столько возможностей показать, проявить себя среди сонма единоверцев! Великолепная оказия для проповеди немедленного раскаяния и очищения грехов перед лицом грядущего золотого века!
При этих словах Валентина, притихшая после предыдущего разоблачения, несколько оживилась — последняя неделя Иисуса была одной из самых любимых ею историй.
— Он въехал в Иерусалим на ослике, так ведь?
— Так об этом рассказывается в Евангелиях, — подтвердил Томаш. — В Ветхом Завете пророк Захария пишет в 9:9: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице». Получается, либо Иисус въехал в Иерусалим, чтобы подчеркнуть, что он тот самый царь, предсказанный в Писании, либо Евангелисты придумали этот эпизод, чтобы убедить своих современников в соответствии Иисуса древним пророчествам. Вряд ли мы теперь сможем узнать правду при всей уверенности в том, что это обстоятельство имеет отношение к тексту Захарии.
