— Успокойтесь, — встряла Валентина. — Главный смотритель библиотеки объяснил мне, что обычно никто не имеет доступа к этой рукописи, только лишь к копиям. Но жертва как раз и была исключением, особым случаем…
Томаш перевел взгляд на лежащее на полу в переходе между двумя залами тело под простыней и проглотил возмущение.
— Ну, раз так…
Если доступ к оригиналу Codex Vaticanus был все-таки исключительным случаем, что тут скажешь…
— А я бы хотела знать, что такого особенного в этой рукописи.
Внимание историка снова переключилось на Кодекс, лежавший на столе читального зала.
— Из всех экземпляров Библии, относящихся к истокам христианства, Codex Vaticanus является, возможно, самым качественным. — Томаш провел рукой по пергаменту, пожелтевшему за без малого два тысячелетия. — Он датируется IV веком и включает большую часть Нового Завета. Говорят, это был подарок императора Византии Римскому Папе, — ладонью он ласково коснулся страницы. — Это настоящее сокровище. Никогда и представить себе не мог, что доведется прикоснуться к нему, — лицо его озарилось почти блаженной улыбкой. — Codex Vaticanus... Кто бы мог подумать?!
— А вы могли бы предположить, что именно искала на его страницах профессор Эскалона?
— Представления не имею, ни малейшего. А почему бы не спросить об этом того, кто заказывал это исследование?
Валентина вздохнула.
— В этом-то и проблема, — призналась она. — Мы не знаем, кто ей сделал заказ. Впрочем, по-видимому, этого не знает больше никто. Даже муж. Кажется, профессор Эскалона сделала из этой работы государственную тайну, понимаете?
Последнее замечание разбудило любопытство Томаша. Государственная тайна? Историк осмотрел манускрипт, стараясь взглянуть на него другими глазами, не затуманенными осознанием его значительности как исторической реликвии, а пытался увидеть в нем просто источник информации, которая могла бы помочь расследованию преступления.
— Кодекс открыт на странице, которую в тот миг читала Патрисия?
— Да. Никто его не трогал. А что?
Томаш не ответил, так как был поглощен чтением. Что же могло так сильно заинтересовать его подругу? Какие секреты хранят эти строки? Он переводил про себя текст, пока не наткнулся на вещее слово. Произнес его вслух.
— Phanerón.
— Извините, что?
Историк показал на строчку в рукописи.
— Видите, что здесь написано?
Валентина взглянула на закругленные буковки, одна из которых ей показалась исправленной, и, покачав головой, усмехнулась.
— Ничего не понимаю. Это китайская грамота?
Томаш смутился.
— Ах, извините! Я иногда забываю, что далеко не все знают греческий, — он вернулся к манускрипту, к указанной им ранее строке. — Перед нами изречение Святого Павла из Нового Завета, а именно из Послания к Евреям. Это стих 1:3, а исправленное слово — phanerón. Phanerón значит проявляет. В этой строке Павел говорит, что Иисус проявляет «все словом силы Своей». Однако в большей части списков Библии в этом отрывке используется слово pherón, означающее держит. Короче, одно дело — сказать, что Иисус проявляет все, а другое, что Иисус держит все. Понятно? Это же разные смыслы. — Он указал на подчищенное слово и на каракули на полях страницы. — Видите вот это?
— Да…
— Просматривая Codex Vaticanus, какой-то переписчик прочитал phanerón и посчитал это ошибкой. Что он сделал далее? Подчистил это слово и заменил его на общепринятое pherón. Позднее уже какой-то другой переписчик заметил это исправление и, в свою очередь, убрал pherón, вставив изначальное phanerón, — он показал на каракули. — А вот здесь на полях сделал пометку: «Дурак и невежда! Оставь в покое древний текст, не трогай его!».
Валентина нахмурила брови в тщетной попытке найти в этом разъяснении хоть какую-то зацепку, что могла бы помочь этому расследованию.
— Ах, как интересно, — сказала она, думая, очевидно, иное. — И что дальше? Какое отношение имеет эта шарада к нашему делу?
Томаш взвешивал возможные последствия только что сделанного им открытия, приняв позу мыслителя: скрещенные руки и подбородок, опирающийся на одну из них.
— Все очень просто, — сказал он. — Это исправление Codex Vaticanus указывает на одну из главнейших проблем Библии, — он наклонил голову в сторону, как будто только что его посетила важная мысль. — Позвольте задать вам вопрос: по-вашему, Библия — это слово чье?
Итальянка рассмеялась.
— Ничего себе вопрос! — воскликнула она. — Божие, чье же еще?! Это всем известно!
Историк не разделил ее веселости. Вместо этого он театрально поднял бровь, как на маске скептика.
— Вы хотите сказать, что именно сам Господь написал Библию?
— Ну… то есть нет, — смутилась Валентина. — Господь вдохновил летописцев… свидетелей… Евангелистов, наконец, которые и создали Священное Писание.
— И что же значит это божественное вдохновение? Что Библия — это своего рода непогрешимый текст?
Прежде чем ответить, инспектор задумалась: ее впервые заставили взглянуть на проблему с этой стороны.
— Полагаю, что да. Библия несет нам слово Божие, правда? И в этом смысле, считаю, можно утверждать, что она непогрешима.
Томаш посмотрел искоса на Codex Vaticanus и причмокнул губами.
— А если я вам скажу, что, по-видимому, Патрисия охотилась за ошибками в Новом Завете?
Валентина не скрыла удивления.
— Ошибками? Какими такими ошибками?
Историк пристально взглянул на нее.
— А вы не знали? В Библии немало ошибок.
— Да вы что?
Томаш посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что никто их не слышит. В конце концов, они были в Ватикане, и меньше всего хотелось еще каких-то неприятностей. Увидел двух священников рядом с дверью, что вела в Зал Льва. Один из них, должно быть, — prefetto библиотеки, но расстояние было значительным, и вряд ли они могли слышать разговор.
Он наклонился к собеседнице с видом заговорщика и поделился с ней сокровенным секретом двухтысячелетней давности.
— Библия кишит тысячами ошибок, — прошептал он. — Включая откровенные подлоги.
V
Тишина дублинской ночи была нарушена нетерпеливым звонком мобильника. Уже минут двадцать ожидал Сикариус этого звонка в неприметном уголке у здания аэропорта вдали от фонарей и прочего света. Он извлек аппарат из кармана и, прежде чем ответить, посмотрел, кто звонит.
— У меня уже есть нужная тебе информация, — объявил голос на другом конце линии. — Похоже, наш дружок скучает в «Chester Beatty Library»
[17].
