— А что вы имеете в виду под этим хотим? Если уже клонируются овечки, мышки и всякое прочее зверье, что вам мешает создать клон человека? — спросил напрямую Арни Гроссман.
Профессор Хамманс, молчавший некоторое время, махнул рукой в сторону банок и сосудов, заполнивших полки зала, где они находились.
— Мешают нам они. Вот те образцы разнообразных животных, что мы здесь храним. Это прискорбные результаты неудачных опытов, коих, как видите, немало. Техника клонирования по-прежнему нуждается в серьезном совершенствовании.
— Может, вы все-таки преувеличиваете? Ведь столько животных уже клонировано! — не унимался начальник израильской полиции.
Однако у директора Департамента биотехнологий была иная оценка ситуации.
— Прежде чем появилась на свете овечка Долли, провели более двух сотен неудачных экспериментов, — он взял фломастер и написал на доске 277. — Только на двести семьдесят седьмой раз клонирование Долли закончилось успехом. Как свидетельствует статистика, пока рождается только около одного процента клонированных эмбрионов. Понятно, что мы не прекращаем разрабатывать новые технологии и уверены, что в совсем недалеком будущем процент успешных опытов будет существенно выше.
— Существенно выше для клонирования человека?
Немецкий ученый направился к одной из нижних полок с образцами и присел на корточки возле одного сосуда. Внутри него плавало в растворе нечто похожее на тельце миниатюрной обезьяны.
— Необходимо разрешить прежде ряд разнообразных проблем. До того, как переходить к человеку, мы решили попробовать клонировать других приматов… И у нас ничего не получилось. Только в нашем Центре перспективных молекулярных исследований за последние три месяца мы провели более тысячи опытов. Увы, — он грустно махнул рукой, — все завершились неудачно. Из этой тысячи с лишним где-то в пятидесяти случаях произошло деление клонированной яйцеклетки, но ни одна не достигла зрелой фазы, близкой к рождению. Вот этот эмбрион обогнал всех, — ученый показал на малюсенькую обезьянку в банке.
— Но почему так? В чем причина? — заинтересовался Томаш.
Профессор встал с гримасой боли на лице, пощупав свою поясницу, и посмотрел внимательно на слушателей.
— Проведя анализы эмбрионов-выкидышей, мы установили, что только ничтожное число клеток этих клонов-неудачников содержат ядра с хромосомами. Вместо того чтобы находиться в желтке яйца, эти клонированные хромосомы были разбросаны по всему, условно говоря, белку. Во многих случаях клетки даже не обладали их адекватным количеством и, соответственно, не могли должным образом функционировать. Любопытно, впрочем, отметить, что вопреки всем этим проблемам некоторые из этих дефектных клеток продолжали делиться.
— А проблема… наличия хромосом вне ядра не проявлялась что ли у других животных?
— Нет, только у приматов, — ответил Хамманс, показав на миниобезьяну в формалине. — Как вы понимаете, мы предприняли мозговой штурм и сумели, в конце концов, установить причину этого нарушения, — он подошел ближе к доске и ткнул фломастером в рисунок яйцеклетки. — Понимаете, когда клетка делится надвое, обычно и ее хромосомы делятся надвое. Одна их группа следует затем в одну клетку, а другая, естественно, в другую, чтобы образовались два одинаковых ядра. Но вот в случае с приматами этот порядок нарушается… Когда подходит время двум группам хромосом следовать каждой в свою клетку, они оказываются не в состоянии соблюдать порядок. Вместо этого они хаотично перемещаются, оказываясь в ненужных местах клетки.
— А почему?
— Наш анализ показал, что клонированным эмбрионам не хватает двух протеинов, отвечающих за «правильное поведение» хромосом. У животных в целом эти протеины растворены в белке яйца, но у приматов они концентрируются в непосредственной близости от хромосом клеток, подлежащих оплодотворению. Соответственно, когда осуществляется клонирование, то первым делом извлекаются именно эти хромосомы. И когда эта операция проводится с клеткой приматов, зачастую случайно извлекаются и протеины, находящиеся в непосредственной близости к хромосомам. А в их отсутствие последние оказываются не в состоянии следовать природой намеченному порядку в момент деления клеток. Вот эту-то проблему, — он стукнул по доске фломастером, — мы и пытаемся решить сейчас в наших лабораториях.
Достаточно подробное описание технологических манипуляций вызвало зевоту у Арни Гроссмана. Главный инспектор израильской полиции нисколько не скрывал, что его интересует.
— Объясните же мне, пожалуйста, какое отношение все это имеет к трем убийствам, которые мы расследуем?
Профессор из Франкфурта мог только развести руками — этот предмет был явно вне сферы его компетенции. Отвечать надлежало его начальнику.
— Спокойно! Мы уже у цели! — Аркан был внешне невозмутим. — Директор нашего Департамента биотехнологий изложил вам коротенько самую значительную проблему, связанную с клонированием приматов, которую мы пытаемся решить здесь, в Центре перспективных молекулярных исследований. Прежде чем отвечать на ваш вопрос, я хотел бы, чтобы вы поняли: нам нужно было найти решение еще одной технической проблемы. Но так как мы очень плотно занимались и занимаемся первой, ресурсов на вторую не хватало. Для ускорения второго исследования пришлось прибегнуть к так называемому аутсорсингу. Мы стали изучать рынок, надеясь найти партнера, который помог бы решить вторую задачу. Выяснилось, что есть одно учреждение, которое в состоянии это сделать. Речь идет об Университете города Пловдива, в Болгарии. Там очень далеко продвинулись в исследовании..
— Профессор Варфоломеев! — воскликнула Валентина, прервав президента фонда. — Поэтому-то вы и позвали профессора к себе!
— Действительно, — согласился Арпад Аркан, — именно по этому поводу я позвонил профессору Варфоломееву. Он возглавлял кафедру биотехнологии Пловдивского университета, и его исследования оказались настолько новаторскими, что в ученом мире даже говорили, что он должен обязательно получить Нобелевскую премию по медицине. Но еще до нашего знакомства я посодействовал тому, чтобы Еврейский университет Иерусалима предложил ученому прочитать лекцию. Когда же он прибыл в Израиль, я пригласил его в частном порядке в фонд, рассказал подробно о нашем проекте, и профессор принял предложение увязать исследования своей кафедры в Пловдивском университете с нашей работой в Центре. Разумеется, — он улыбнулся, — в обмен на щедрую субсидию для его учебного заведения.
Томаш внимательно слушал Арпада и остался не совсем удовлетворенным объяснением.
— Вы упомянули некую вторую важную проблему, к решению которой был привлечен профессор Варфоломеев. А в чем она заключается конкретно?
Президент фонда повернулся к профессору Хаммансу, вроде как передавая ему слово для ответа на этот технический вопрос.
— Существует одна серьезнейшая трудность, связанная с клонированными животными, а именно: они очень быстро заболевают, и вообще у них срок жизни гораздо короче, чем у их «нормальных» сородичей. Например, всем известная овечка Долли прожила только шесть лет. И притом, что она была по возрасту молода, страдала от артрита, ожирения. В итоге ее пришлось пустить под нож из-за прогрессирующей легочной инфекции. Долли слишком быстро состарилась. И это — одна из главнейших проблем клонированных особей — они преждевременно стареют. Пока эта проблема не будет решена, мы не сможем, боюсь, клонировать людей.
