— Клонировать Иисуса?! — переспросил историк, отшатнувшись, как контуженный. — Но это же бред!
Оба детектива тоже с трудом сохраняли спокойствие после такого невероятного и абсурдного по своей сути заявления. А вот господин президент продолжал невинно улыбаться, совершенно не понимая и не разделяя изумления присутствующих.
— Зачем вы так…
Томаш повернулся к Валентине и Гроссману, ожидая от них солидарной поддержки.
— Но это… это же невероятно! Клонировать Иисуса? На кой черт это вам нужно? К чему эта нелепость? — он с трудом подбирал слова, оказавшись не в состоянии преодолеть замешательство, несмотря на всю свою подготовку.
— Помните, я вам говорил о совещании, прошедшем в нашем фонде после того, как посмотрел документальный фильм об оссуариях в Тальпиоте? — голос Арпада Аркана звучал безмятежно и невозмутимо. — В то время мы были крайне обеспокоены состоянием международных отношений. Застопорившийся процесс мирного урегулирования арабо-израильского конфликта вызывал глубочайшее разочарование. Аль-Каида сеяла смерть везде, где только можно было, продолжались войны в Ираке, в Афганистане и т. д. и т. п.! И вот на этом депрессивном фоне прозвучала реплика одного из моих помощников, тотчас запавшая мне в душу.
— Вы уже говорили об этом, — вмешался Томаш, — но так и не сказали, в чем был ее смысл.
— Помню этот разговор, будто он только что закончился. Сотрудник утверждал, что сам ход событий наводит его на мысль, что только Иисус был бы способен восстановить взаимопонимание и мир на планете. Разумеется, это было нечто вроде шутки, но… — он так и не закончил эту фразу.
— И вот тут вас осенило.
— Да-да, именно так! Едва услышав это замечание, я тут же подумал о находке в Тальпиоте и о ДНК, найденной в оссуарии Иисуса. И вдруг — ба-бах! Как молнией ударило, — хлопнул Аркан себя по лбу, иллюстрируя события того дня. — А что если и вправду попытаться восстановить полностью ДНК Иисуса? И потом клонировать его? Сделать так, чтобы Иисус вернулся на Землю? Вдруг что-то изменится? Неужели человечество сможет остаться равнодушным к возвращению человека, учение которого изменило мир? Сможет ли Иисус принудить нас к миру? Это была идея, я бы сказал… Я бы сказал уникальная! Взрывоопасная! Грандиозная! Ведь речь шла об одном из таких диковинных, таких окрыляющих богоявлений, которое само по себе могло бы изменить ход истории — ни больше ни меньше! Если Иисус сумел за какие-то тридцать лет своей жизни столько в нас изменить, почему бы не сделать еще одну попытку? Хуже-то уж точно не будет?!
Ход рассуждений Арпада Аркана был абсолютно прозрачным, как и вся деятельность его фонда.
— Теперь все ясно, — прошептал Томаш. — Вот как вы сумели убедить своих мудрецов раскошелиться на этот проект.
— Сначала я самостоятельно проконсультировался с профессором Хаммансом, чтобы узнать, существуют ли технические возможности реализации идеи. Затем мы привлекли профессора Шварца — также на условиях конфиденциальности. И только после того, как мы попали в Бейт-Шемеш, взяли оссуарий 80/503 в свою лабораторию, выделили два ядра с хромосомами Иисуса, — вот только после всего этого я и собрал совет мудрецов. В первые мгновения, как вы догадываетесь, они пребывали в шоке, но потом взвесили все «за» и «против» и полностью меня поддержали. Вот так родился «Проект Иешуа».
— Но зачем была нужна вся эта секретность? — поинтересовался историк. — Почему не поделились своим открытием со всем миром?
— Вызвав на себя огонь фанатиков всего света? Став мишенью для экстремистов всех мастей? А как бы прореагировали исламские фундаменталисты, еврейские ортодоксы, христиане-радикалы и прочая, и прочая, и прочая? Нет уж, дудки! — шлем главы фонда решительно затрясся. — Если ставить себе целью претворение проекта в жизнь, надо было держать все в абсолютной тайне. Это была важнейшая задача, и мы стремились строго ее придерживаться. Вся работа проходила с соблюдением строжайшей секретности, что нам гарантировало спокойную и продуктивную работу.
— Вы взяли на работу профессора Шварца как эксперта в библейской археологии, а профессора Варфоломеева — как крупнейшего специалиста на поприще генетики. Но зачем вам была нужна Патрисия Эскалона? — напомнил Томаш. — Она же палеограф. Какой от нее толк?
— Вы должны понимать, что «Проект Иешуа» — невероятно сложный. Он охватывает самые разные направления и сферы. — Аркан снова был в своей стихии. — Прежде всего мощнейшая научная составляющая. Для решения высокотехнологичных задач было построено здание «Ковчега», и мы начали работать над клонированием животных. Но профессор Шварц обратил мое внимание на одну деталь, которую ни в коем случае нельзя было недооценивать. Представим себе, что мы сумели решить проблему как коротких теломеров, виновных в преждевременном старении клонированных животных, так и протеинов, связанных с хромосомами, препятствующих клонированию приматов. То есть вообразим, что мы добились грандиозного успеха, получив абсолютно здоровые клоны человека, и наконец-то, можем заняться клонированием Иисуса, — он сделал паузу, чтобы аудитория могла переварить эту информацию на грани сумасшествия. — И вдруг выясняется, что Иисус — вовсе никакой не Бог? А его учение совершенно не такое, как мы полагали? — Аркан пристально взглянул сначала на Томаша, потом на Валентину, а затем и на Гроссмана. — Кто на самом деле был Иисус?
— А вот теперь все ясно, — энергично закивал шлемом историк. — Профессор Эскалона была вам нужна, чтобы получить ответ на этот вопрос.
— Ее имя было нам подсказано профессором Шварцем, который был очень высокого мнения о своей коллеге. Как раз в ту пору Еврейский университет Иерусалима занимался организацией конференции, посвященной манускриптам Мертвого моря, и я убедил устроителей пригласить госпожу Эскалону. Профессор Шварц назначил специально на те же дни посещение хранилища Министерства древностей Израиля якобы для подготовки статьи о других оссуариях для журнала «Biblical Archaeology Review». Параллельно мы сделали так, чтобы Научно-исследовательский институт имени Вейцмана пригласил аккурат в тот же период прочитать лекцию профессора Варфоломеева. Воспользовавшись их одновременным пребыванием в Израиле, я собрал всех на конфиденциальную беседу в Фонде Аркана. Говорили мы долго. Если господа Шварц и Варфоломеев уже знали, о чем шла речь, то для профессора Эскалоны все было в диковинку. Мы ввели госпожу в курс дела, по крайней мере в касающейся ее части, и она согласилась участвовать в проекте, также пообещав соблюдать абсолютную секретность. Кстати, когда мы обсуждали, кто же в действительности был Иисус, она засмеялась и сказала такое, что… что я никогда уже не забуду.
— И что? Что же она сказала?
— Профессор Эскалона объяснила мне, что община назареев, которая изначально следовала за Иисусом, была лишь одной из череды иудейских сект. От прочих она отличалась тем, что среди ее предводителей был Павел, решивший донести их учение до язычников. В противоположность большинству иудеев язычники приняли Иисуса в качестве Мессии, предсказанного в Священном Писании, и были готовы примкнуть к его последователям, если будут отменены некоторые иудейские запреты, в частности, работать по субботам и есть свинину, а также — и это главное — им сильно не нравилось обрезание. Профессор Эскалона подчеркивала, что сам Иисус был сторонником строгого следования этим правилам. Но он умер, и назареям никак не удавалось убедить остальных иудеев в том, что их вождь, распятый римлянами, и был тем самым Мессией. Что им было делать? Около 50 года Павел прибыл в Иерусалим в надежде уговорить Петра и Иакова, брата Иисуса, умерить принципиальность. Дебаты были непростыми, но, в конце концов, консенсус был найден: примкнувшим к движению язычникам было позволено не соблюдать правил субботы и «нечистой» пищи, а также воздерживаться от обрезания. После устранения этих ограничений назарейское учение стало быстро распространяться по Римской империи и пользовалось таким успехом, что вскоре бывшие язычники стали преобладать среди последователей Иисуса, а его соплеменники превратились в меньшинство. А уж после разрушения Второго храма в 70 году, иудеи-назарейцы и вовсе потеряли все свое влияние, окончательно превратившись в одну из многочисленных сект христианского движения.
