— Их называли эбионитами от еврейского ebionim, которое переводится как бедняки.
— Совершенно верно! Профессор Эскалона объяснила мне, что христиане иудейского происхождения, чтившие свои традиции, получили название эбиониты. Для них Иисус был человеком во плоти, рожденным в результате нормального полового сношения, но он был избран Богом за благочестие, набожность и глубокое знание Закона. Кроме Иисуса эбиониты почитали и его брата Иакова, а вот Павла считали отступником, извратившим подлинное учение. Однако затем произошло невероятное: притом что именно эбиониты были прямыми наследниками отцов-основателей доктрины и носителями истинно правильного учения Иисуса, именно их и объявили еретиками и маргиналами, фактически вытолкнув на обочину истории!
— Все так, все так, но что же сообщила вам профессор Эскалона? Что за «незабываемый комментарий» это был?
Аркан улыбнулся.
— Сказала мне, что, если бы Иисус вернулся на землю, Церковь объявила бы его еретиком!
— Madonna! — немедленно раздался протестующий женский голос. — Как можно такое говорить? Иисус — еретик?! Ради Бога, я умоляю!
— Я лишь привел цитату, — напомнил глава фонда. — Профессор Эскалона так и сказала: если бы Иисус вернулся на землю, Церковь объявила бы его еретиком. Она утверждала, что нынешняя христианская доктрина весьма отличается от оригинального Слова Иисуса. Например, остались в далеком прошлом его апокалиптический тон и иудейский контекст. Причем она не считала, что это так уж плохо. Ведь Иисус был, по ее мнению, ультраортодоксальным иудеем, отвергавшим, в частности, развод и полагавшим, что разведенная женщина, выходящая во второй раз замуж, совершает тем самым акт прелюбодеяния. А за это согласно иудейскому Закону надлежало побить ее камнями, и сам Иисус никогда не осуждал этого наказания. Разумеется, я ей тут же напомнил эпизод с падшей женщиной, когда Иисус сказал: «Пусть первый камень бросит тот, кто без греха».
— Дело в том, что данный эпизод — выдумка чистой воды, — напомнил Томаш. — Он отсутствует в оригинальных текстах Нового Завета. Его дописали значительно позже.
— Вот-вот. Так она мне и объяснила. В общем, проповедь Иисуса была типично иудейской со всеми хорошими и не очень чертами. Конечно, побитие камнями за прелюбодеяние язычники считали абсолютно варварским наказанием, и им было бы удивительно, что Иисус не отвергал его. Следовательно, один из переписчиков выдумал сей эпизод с прелюбодейкой и вставил его в более древний текст, чтобы Мессия мог порицать этот вид наказания. Профессор Эскалона обращала мое внимание также на то, что универсальный характер Слову Иисуса, проповедовавшему, собственно говоря, как иудей иудеям, придала сама Церковь. И даже понятие любви, сейчас находящееся в центре христианского учения, лишь один раз было упомянуто в самом первом Евангелии, то есть христианство во многих отношениях стало умереннее тех идей, которые изначально проповедовал сам Иисус, и госпожа профессор считала это, безусловно, положительным явлением. Увы, — вздохнул Аркан, — и эта часть работы по нашему проекту осталась незавершенной, а ведь речь идет о серьезнейшем вопросе.
— Еще бы! — усмехнулся португальский историк. — После стольких мук и усилий получить клон Иисуса — радикального ортодокса?!
— Вам весело? — искренне возмутился президент фонда. — Не вижу ничего смешного! Мы ведь собирались клонировать Иисуса, чтобы принести мир миру. Что может быть благородней?! А тут вдруг выясняется, что это замечательное начинание может всем выйти боком! Человек, которого мы хотели воспроизвести, рассуждал, оказывается, совсем не так, как мы думали! Иисус предстал апокалиптическим пророком, полагавшим, что миру наступит конец в любую ближайшую секунду! Его ультраортодоксальное видение иудаизма привело к тому, что он объявил своей целью следование канонам Священного Писания — еще более строгое, чем даже у фарисеев! Он дошел до того, что подвергал дискриминации язычников!
— Представляю себе ваше лицо, когда вы слушали Патрисию! — заметил Томаш. — И что же было ей ответом?
— Сначала, как легко догадаться, мы впали в ступор! Удивлению не было предела! Хотелось верить, что это — дурной сон! Хотелось уши заткнуть, чтоб только не слышать этого ужаса! — он поднял руки и затряс ими, вспоминая первую реакцию на ученые откровения. — А следующая мысль была еще страшнее: и что делать теперь? Как разрешить эту проблему? Тут пришел нам на помощь профессор Шварц, обратив внимание на простой факт: Иисус ведь был продуктом воспитания той иудейской среды, в которой родился и вырос; и если мы хотим, чтобы клонируемый человек был другим, необходимо поместить его в соответствующее окружение, в другую среду. В конце концов, мы все являемся тем, кто мы есть, благодаря не только генам, но и окружающим нас условиям и условностям.
— Похоже, что так.
— Соответственно, работа над «Проектом Иешуа» была продолжена. Просто следовало соблюдать особую осторожность в деле воспитания клона. Надо было выработать стратегию воспитания, адекватную его личности. Но что это за личность? Можно ли было предопределить ее хоть до какой-то степени? Профессор Эскалона, будучи одним из самых квалифицированных палеографов мира, допускала такую вероятность. По ее мнению, в Новом Завете можно было найти нужную и достоверную информацию об Иисусе-человеке, но для этого надо было подвергнуть тексты безжалостному критическому анализу. А в качестве первого шага надо было определить, какие из текстов являются самыми древними, то есть самыми близкими по времени к происходившим тогда событиям. Только так можно было получить более-менее достоверный портрет личности Иисуса. Понимаете? — обратился он к гостям, переводя взгляд с одного на другого поочередно.
Томаш покачал согласно головой.
— И тогда вы решили переработать всю гору этих манускриптов, а затем и извлеченную из них более-менее достоверную информацию. Именно этим и занимались Патрисия в библиотеке Ватикана, а профессор Шварц — в «Chester Beatty Library» в Дублине, — резюмировал португалец.
Арпад Аркан глубоко вздохнул, как бывает с человеком, который делал все возможное и невозможное ради успеха своего дела, и вдруг в последний момент…
— Конечно же! Но неожиданно случились эти жуткие события. Профессор Эскалона была убита в Риме, а ее коллега Шварц — в Дублине. Когда мне об этом сообщили ранним утром, я за какую-то минуту постарел лет на десять. А на следующий день пришла в довершение всему новость о смерти профессора Варфоломеева в Пловдиве. Будто небеса обрушились мне на голову! Что происходит?! С какой стати обезглавили одного за другим ключевых сотрудников нашего «Проекта Иешуа»? За что нам всем такая кара? Мы все были в панике в нашем фонде. Понятно, что наше дело подверглось жесточайшей атаке, но кто ее затеял и из каких соображений, было не понять. Не вызывало сомнений только одно: информация о том, чем мы здесь занимались, просочилась каким-то образом за пределы фонда, став достоянием самых черных душ, ибо такое не могло присниться даже в самом страшном сне. Наш проект летел в тартарары, — президент сменил точку опоры, переступив ногами. — Наверное, возникает вопрос, почему я не сообщил обо всем полиции? Мы рассматривали этот вариант на заседании совета мудрецов, но, в конце концов, отвергли его. По нашему общему мнению, это окончательно похоронило бы «Проект Иешуа», основу основ всей деятельности фонда, направленной на прекращение конфликтов на планете. Вернув Иисуса на землю, мы сможем оказать неоценимую услугу всему человечеству. Если бы мы посвятили в свои планы полицию, конфиденциальность, столь необходимая в данном деле, оказалась бы нарушенной, поставив под еще большую угрозу благородную миссию. Пришлось решать дилемму: то ли сотрудничать с полицией в ущерб проекту, то ли сохранять все в секрете, пытаясь своими силами спасти его. Что было важнее для дела мира на планете? Чему отдать приоритет?
