Значит, его задача — добежать до выхода и иметь хоть чуть-чуть времени, чтобы ввести пароль и открыть «брешь» в этом лабиринте. Но закрывать дверь он не станет — пусть отморозок побежит за ним вслед, тогда его несчастные спутники точно будут спасены! Разумеется, вовсе не Гроссман с Арканом заботили Томаша — прежде всего он думал о Валентине. Добежав до конца этого отрезка, метнулся направо. Теперь он не суетился, а действовал по плану. Выполнить его будет непросто, но стремиться надо. Главное — добраться до двери, и она, похоже, где-то впереди. Успеет ли?
Кстати, куда же запропастился этот отморозок? Хорошо, конечно, если бы с ним случилась какая-нибудь беда по дороге, но Томашу слабо верилось в такое чудо. Какой бы замечательной реакцией и стартовой скоростью он сам ни обладал, но его бег в скафандре был не таким уж стремительным. Что-то здесь неладно! — подумал Томаш. И не ошибся.
— Ты не меня ищешь? — спросил возникший из ниоткуда субъект в черном, встав у него на пути.
Голос с какой-то царапающей хрипотцой был точь-в-точь, как тот незабываемый, услышанный португальцем в номере иерусалимского отеля «American Colony». Зловещий шепот исходил тогда от человека, сбившего Томаша с ног и мигом его сковавшего мертвой хваткой на полу. Сейчас он не шептал прямо в ухо, а угрожающе спрашивал надменным тоном палача.
Попытавшись притормозить, чтобы развернуться и побежать назад, Томаш поскользнулся на кафельной плитке коридора и растянулся на ледяном полу. В то же мгновение он ощутил, как сверху на него запрыгнул «старый знакомый», и понял, что дело швах…
LXXII
Первое, что сделал отморозок, оседлав португальца, — нанес ему болезненный удар по печени. Если бы не скафандр, который все-таки смягчил убойную силу железного кулака, Томаш, безусловно, отключился бы сразу, а так он задергался от жуткой боли, суча ногами, как младенец, но даже крикнуть не мог — дыхание перехватило.
— Это тебе, чтоб не бегал! — прохрипел разбойник. — А вот сдача за тот пинок! — Историк почувствовал, как мощный удар потряс его скафандр — да так, что визор шлема открылся, и лицо обдало холоднющим воздухом, а вслед за этим от еще одного толчка его тело отлетело в сторону. Затылком он сильно ударился о подставку конструкции, на которой хранились пластмассовые бидоны.
— Ай-ай! — острая боль пронзила левую скулу совсем близко к глазу. Томаш понял, что целью бандита стало его лицо, и инстинктивно прикрыл голову руками, свернувшись калачиком в ожидании нового удара. Но болевой шок случился в другом месте: казалось, кто-то снимает с него скальп. Открыв глаза, он увидел практически перед собой физиономию супостата, которому удалось вытащить его голову из разбитого шлема.
— Хорошо я вернул должок, а? Или добавить? — на окровавленном лице Сикариуса со сбитым набок носом появилось некое подобие улыбки. — Как говорится в Священном Писании: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать», — и, сменив тон на угрожающий, спросил:
— Где пробирка?
Томаш покачал гудящей головой.
— Не знаю.
Отморозок двинул Томаша кулаком в скулу — почти в то же самое место, где осталась отметина от его «ноги отмщения».
— Говори, сволочь!
Вот так португалец узнал значение оборота «посыпались искры из глаз». Он громко закричал от нестерпимой боли. Ему показалось, что и на его лице теперь не было живого места, а скула точно треснула.
— Пробирка, ну? — снова спросил Сикариус, отводя кулак в сторону, чтобы нанести следующий удар в ту же болевую точку. — Где она?
Томашу казалось, что все его тело — сплошная рана. Молчать, чтобы получить очередную зуботычину? Нет уж! Он легонько кивнул головой в сторону коридора, откуда только что прибежал.
— Там, сзади, — произнес он, преодолевая боль. — Я ее спрятал там.
Бандит посмотрел в глубь коридора.
— Макака ушлой оказалась, — выдавил он сквозь зубы, дернув португальца за скафандр. — Вставай! Пойдем, покажешь, куда ты ее спрятал!
Придерживая историка за скафандр, чтобы не сбежал, Сикариус подтолкнул его в сторону прохода, из которого тот недавно выбежал. Пошатываясь и постанывая от непроходившей боли, Томаш поковылял по коридору.
Он сразу же стал спотыкаться, потому что плохо видел дорогу: выяснилось, что в рабочем состоянии у него только правый глаз, а вот левый едва открывался из-за возникшей опухоли. А вдруг он его потерял? Даже страшно подумать об этом. Но от этого мерзавца можно было ожидать чего угодно. Неспроста же он ему цитировал Писание: «око за око, зуб за зуб»… Не приведи, Господи, к «глазу за нос»… Ведь так мощно пнул его.
— Шевелись! — приказал Сикариус, подталкивая свою жертву. — Показывай, где пробирка?!
Надо было срочно придумать что-то новое, какой-то новый план действий. Но что он, теперь уже одноглазый и побитый, мог сделать, являясь фактически пленником этого терминатора? Надо как-то выкручиваться, иначе — конец! Эх, если бы у него было хоть какое-то оружие! Увы, только руки, но что толку от них, если рядом этот суперубийца. Скорее всего, даже самый настоящий боксер-профи вряд ли смог бы его нокаутировать. И они оба это знали — вот в чем проблема… Он, конечно, в состоянии неожиданно и коварно стукнуть своего мучителя, но ведь расплата за это неизбежна.
Пока эти мысли проносились молниями SOS в голове историка, пытавшегося найти хоть какой-то вариант спасения, они добрались до того места, где Томаш спрятал пробирку с сокровищем.
Вон там она, на полочке, в ряду таких же, подвешенных на металлической конструкции. Они все были практически «на одно лицо», но только в одной из них находилась, как говорится, жемчужина коллекции — ДНК Иисуса. Итак, остановиться и вручить этому подонку сокровище? Или лучше пройти мимо и увести его подальше? А что потом? Чего он добьется, ходя с отморозком по рядам? Все равно тот, в конце концов, догадается, что его водят за нос, а скула и заплывший глаз Томаша не выдержат нового испытания..
— Она здесь, — произнес португалец смиренным голосом, показав на металлическую структуру с пробирками. — Одна из этих вот, — выдохнул, признавая свое поражение.
Внимание Сикариуса полностью переключилось на ряд однообразных пробирок, подвешенных на конструкции.
— Какая из них?
Томаш повернулся, чтобы показать нужный сосуд, но его правая рука не стала задерживаться на полдороге, а наоборот, ускорившись, нанесла удар что было мочи по носу воина сикариев. При нормальных обстоятельствах господин профессор незамедлительно получил бы не просто достойный, а скорее смертельный ответ. Однако тут случай выдался особый: португалец прекрасно представлял себе, что испытывает человек, которого повторно стукнули по больному месту. Поэтому второй удар по уже смещенному набок носу да еще рукой, заботливо перебинтованной и чем-то укрепленной врачами, накладывавшими швы на порезы от сики, — это было слишком суровое испытание даже для самого закаленного бойца.
