Из письма Игоря Губермана: «Здравствуйте, милая Таня!.. Откладывал письмо, потому что никак не получалась отдельная передача о Кате (спасибо, кстати, большое за плёнку и текст — отменного качества стихи, что редко у поющих). Наши техники на радио категорически отказываются принимать это к передаче (у них свои стандарты…). Я уже дважды рассказывал о Кате в общих передачах, но это мелочь».
Из моего письма Губерману от 29 июля 1994 года: «Игорь, бесконечно Вам благодарна за то, что рассказываете в своих передачах о Кате. И это совсем не мелочь! Сказала об этом Лене, Катиной сестре — она очень обрадовалась. Ведь в Израиле Катю практически не знают. Посылаю Вам то, что Лена написала мне о Катином происхождении в ответ на Вашу просьбу. Может быть, ещё получится передача?.. Что именно [техников] не устраивает? Ведь запись на первой плёнке студийная, пусть и московская, и при современном оборудовании качество можно ещё улучшить. Или дело в качестве исполнения? Если техники — израильтяне, то, может быть, им просто нужно объяснить, что такое авторская песня, и постараться убедить, что для выходцев из России такая передача была бы очень интересна. Если же они сами из России… (Вспомнилась Катина строчка “на три буквы пошлём в КГБ”.) …Тоже можно втолковать. Алла Кигель прислала мне недавно запись своей передачи о Кате. Мне понравилось, как она там сказала: “Запись несовершенная, но другой уже не будет”. Между прочим, она сама читает в передаче несколько Катиных стихов — и очень хорошо, я даже не ожидала, что впечатление будет такое сильное… При жизни Кати о ней была передача на радиостанции “Свобода”, на “Голосе Америки”, кажется, тоже. И качество не было проблемой! Сейчас в Москве некто Сергей Миронов, окончивший режиссёрские курсы при телевидении, сделал короткий фильм, посвящённый Кате, и получил 1-ю премию на конкурсе дипломных работ. Думаю, дело не столько в качестве его работы (я слышала разные отзывы), сколько в том, что там присутствует Катя и звучат 6 её песен. По-моему, эти техники просто должны понять, что им абсолютно не о чем беспокоиться, слушатели останутся очень довольны».
Из моего письма Губерману от 16 августа 1998 года при посылке ему кассеты «Я снова вхожу в это небо…», выпущенной в Москве семьёй Кати к пятой годовщине смерти тиражом 1000 экземпляров: «Прилагаю копию текстов песен с моей правкой и замечаниями, которые я приготовила для Катиной сестры. Если захотите опубликовать какие-то из её стихов, пожалуйста, свяжитесь со мной, чтобы выверить тексты и знаки препинания. Я таким вещам придаю огромное значение, особенно если речь идёт о посмертной публикации, когда автор беззащитен (вспомните, например, историю с первыми публикациями стихов Эмили Дикинсон — как их нещадно причёсывали, убирали заглавные буквы, добавляли запятые и проч.)… Посылаю на всякий случай свои статьи о Кате. Может быть, пригодятся для ссылок…
Советую дать эту плёнку послушать людям, которые не утратили связь с Россией, — Вам будет приятно видеть, какое это на них произведёт впечатление».
Лена прислала мне свой текст, написанный в последние дни, когда Катя уже была в больнице — «КАТЯ. Из воспоминаний о сестре» и стихотворение «Памяти сестры», написанное 12 декабря 1993 года. Оба текста были очень важны для меня. Из моего письма ей от 3 мая 1994 года: «Вы просили меня подумать, как лучше включить в сборник Ваши стихи и стихи Катиных друзей. Как Вам нравится такая идея: в конце сборника поместить рубрику “Твоей души слепящий след”. Это будет написано крупно на отдельной странице, а ниже, помельче: “Стихи, посвящённые памяти Кати Яровой”… Если Вы помните, это строчка из песни, посвящённой Н. Я., “Судьбы своей не превозмочь”, но как это замечательно подходит к самой Кате!..
Давайте, Лена, последние усилия — ведь почти всё уже готово. Вовлекайте других побольше в помощь себе — Вы ведь сами говорите, что многие помнят и любят Катю. Наверняка захотят помочь. Чем скорее выйдет сборник, тем лучше. Особенно это важно для политических песен. Вы знаете, всё время будет что-то мешать. Нужно просто наметить твёрдый срок и закончить сборник во что бы то ни стало. Ведь это так важно для всей Вашей семьи. А для друзей! А для читателей! В общем, ждём Вас в Америке в сентябре с книжкой. Буду Вам звонить, наверное, в конце мая. Если я могу чем-то помочь — пожалуйста, напишите».
Но книга не вышла ни тогда, ни в ближайшие годы. Я всё надеялась. Элла Горлова и Таня Зуншайн считали, что время упущено, что некоторые хлёсткие выражения из Катиных политических песен, как «война… за мягкое подбрюшие СССР» («Афганистан»), уже не имеют прежней новизны, и т. п. Но я продолжала работать с текстами, обсуждать детали будущего сборника с Леной. Рассылала людям копии моих статей и Катины записи, ездила на слёты КСП, чтобы продавать аудиокассету «Я снова вхожу в это небо…» (Лена передала мне и Элле Горловой некоторое количество экземпляров для продажи в Америке — тогда шёл сбор денег на памятник Кате на Востряковском, над которым работал Эдуард Дробицкий.)
Третьего марта 1999 года в «Панораме» в Лос-Анджелесе была опубликована моя статья о Кате «Я снова вхожу в это небо…» После получения рукописи основатель еженедельника, его владелец и главный редактор, замечательный Александр Половец позвонил мне на работу, очень доброжелательно говорил со мной и сам предложил объявить через газету о продаже одноимённой Катиной аудиокассеты. Как всегда, делаю копии статьи и рассылаю всем заинтересованным. Восьмого апреля позвонил Владимир Фрумкин, поздравил. До меня ему уже прислал статью друг из Северной Каролины. Володя сказал, что статья очень удачная и что, читая её, он убедился, «что Катя всё-таки настоящая. Настоящий поэт. Другие сейчас поют — вроде есть и гитара, и голос, но слова совершенно не трогают».
Расходились кассеты плохо, ведь Катино имя не было известно. Когда она сама продавала их после концертов, было совсем другое дело. Чтобы поднять интерес, я на одном из слётов Восточного побережья расклеила на деревьях, на доске объявлений возле душевых и т. п. копии статьи из «Панорамы», в конце которой было сказано, где заказать аудиоальбом. Потом я встречала людей, которые говорили мне, что именно таким образом впервые узнали о Кате Яровой.
Работа над сборником застопорилась. Ситуация в России во второй половине 90-х была неблагоприятная. Профинансировать издание сборника собирался Владимир Гусинский, первый муж Оли, но из этого ничего не вышло. А тут ещё тяжело заболел муж Лены Олег, и она должна была работать с утра до ночи, чтобы оплачивать сиделку. В конце концов, Боря сказал мне: «Если ты хочешь, чтобы книга вышла, ты должна это взять на себя». Во время отпуска в сентябре 1998 года мы с Борей посетили Катечку в Париже. Жила она там с четырнадцати лет с отцом, училась в лицее. После смерти Кати Валерий вернулся в семью. Некоторое время он жил с Катечкой у Лены, потом уехал в Париж и перевёз туда дочь. Недавно я узнала от Лены, что после предательства Вайнера Валера собирался снова сделать Кате предложение, но не успел. Отец и дочь очень близки, поддерживают все творческие начинания друг друга.
В то время Катя маленькая хотела стать юристом по международным делам. Ей было семнадцать лет, очаровательная, умненькая девочка. Говорила, что чувствует себя в равной мере и француженкой, и русской. В тот же вечер мы познакомились и с Майей, троюродной сестрой Кати и Лены Яровых, которая нам с Борей очень понравилась. Характером она немного напоминала Катю. Майя была спонсором аудиокассеты «Я снова вхожу в это небо…». И Катечка, и Майя поддержали нашу идею. Я говорила, что главное — это создать задел, чтобы люди получили доступ к выверенным текстам, а потом всё само покатится, как снежный ком.
