Нехаева написала песню и на стихи Яровой. Однажды вечером она позвонила мне: «Срочно диктуйте стихотворение “Меня на день рожденья не позвали”. Может получиться неплохой романс». Сказала, что так на неё действует полнолуние. Это было ещё до книги, но незадолго до этого я рассказывала Кате Нехаевой о нашем с Борей посещении Дробицкого в Москве и о нескольких посвящениях ему, написанных Яровой. Одно из них не было песней, и Нехаева вспомнила понравившиеся ей строчки:
Вы мне дублёнок не кидали в ножки
И в ушки мне не вешали камней.
Любовь моя пластмассовой серёжкой
Затеряна средь Ваших простыней…
В тот же вечер она перезванивает мне, и я слушаю по телефону новую песню — действительно, романс, хотя по тексту я бы никогда не предположила, что это возможно. Но у Нехаевой есть и прекрасная песня «Обезьяна» на стихи Ходасевича! В нахождении мелодического эквивалента для неё не существует ограничений, она умеет помочь достойным стихам заиграть новыми красками.
История продолжилась, когда эту песню услышала нью-йоркская поэтесса Ирина Акс, известная своими талантливыми пародиями. Она мгновенно среагировала на строчку о пропавшей серёжке, написав шуточное стихотворение «Ах, граф, мы вам так благодарны за давешний вечер»:
Я в вашей постели намедни забыла… Серёжку!
Велите ж ему, как проспится, чтоб ехал домой.
Так появилась вторая песня, своего рода антиромане, и Катя Нехаева часто потом исполняла этот ставший популярным диптих
[28].
Жанна Шпиц, автор и исполнитель песен из Сан-Диего, тоже проявила интерес к Катиной поэзии. Она написала свой вариант песни «Чашечки саксонского фарфора» и дала мне её послушать по телефону. Мелодия напоминала Катину, хотя Жанна не слышала оригинала, — подтверждение того, что текст сам до некоторой степени «подсказывает» мелодию. Не знаю, были ли у Жанны другие песни на стихи Яровой. Я пыталась сагитировать её попробовать спеть Катины песни, но у меня нет сведений, включала ли она их в свой репертуар.
На почве интереса к Катиному творчеству возник наш контакт с Маргаритой Вартановой из Сиэттла в штате Вашингтон, которая основала там русскую школу и детский театр. В 2008 году она написала мне: «Очень надеюсь, что меня хватит на проведение вечера о Кате Яровой, но зимой в детском концерте я включила в программу концерта её песню, и мы с детками пели под гитару песню про гномика».
Главное же, что адресат песни «Жил на свете гномик», дочь Кати Яровой Катя маленькая, она же Катя Рыбакова, когда выросла, начала выступать с песнями своей мамы, в основном в Париже и в Москве. В США было пока одно выступление, о котором я писала, и участие в программах Аллы Кигель на телевидении и на радио у Миши Новахова. В Москве Яровые и их друзья нашли и других исполнительниц, которые поют теперь Катины песни. В Нью-Йорке Миша не раз рассказывал о своей тёте по радио, выступал с её песнями на концертах. Несколько лет назад он и его жена Галина Гольдберг провели вечер памяти в Бруклине, в котором я принимала участие.
М. Мармер говорил мне, что беседовал о Кате с известными исполнительницами авторской песни Галиной Хомчик и Лидией Чебоксаровой и что, возможно, они споют её песни. Лена Яровая написала мне после своего разговора с Лидией: «Чебоксарова сказала, что сделает это обязательно, потому что сам Бог велел. И вот почему. Она увидела, что её мама держит в руках Катин диск и плачет. Оказывается, её мама была актрисой, а папа — главным режиссёром в театре кукол в закрытом городе на Урале… где когда-то работала и наша с Катей мама — режиссёром. Мы, дети, приезжали туда с бабусей летом отдыхать и, конечно, часто бывали в театре. Мать Лиды рассказала ей, что помнит эту девочку, которая спрашивала её мужа — не только главрежа, но и автора песен к спектаклям, как он пишет песни, как подбирает рифмы. Так что Лида понимает, что это судьба — исполнять Катины песни». Не знаю, произошло ли это, но история сама по себе интересна.
Не осуществилась пока моя мечта найти исполнителя цикла «Гамма». Ещё в период работы над дисками я писала Катиной сестре: «Вы говорили, что запись “Гаммы” очень некачественная. Что Вы думаете о такой идее: попросить Володю Фрумкина спеть это с дочкой? Кате ведь очень нравилось, как они поют, она присылала мне их плёнку — такая, наверно, есть и у Вас. Я уже с ним говорила. Он ничего не обещает, говорит, что давно не выступал с Майей, но попросил послушать плёнку. Может быть, пришлёте мне? Я передам ему и сделаю копию для Тани З[уншайн] — это ведь о Рижском взморье, а она даже не знала о существовании этого цикла…» (Таня одно время жила в Риге.)
В 2007 году я подготовила письмо Марине Влади, хотела послать ей книгу и диски Кати Яровой, но так и не отправила, не будучи уверенной, что адрес правильный. А было бы неплохо познакомить её с Катиными песнями, посвящёнными Высоцкому. Да и вообще, я уверена, её заинтересовали бы творчество и судьба Кати. В июле 2018 года я встречалась в Нью-Йорке с Катей Рыбаковой и поделилась с ней этой идеей. Катечке она очень понравилась. Надеюсь, что в недалёком будущем встреча произойдёт, ведь обе живут в Париже.
У меня вышло шесть статей о Катином творчестве, две из них при жизни Кати. В первой я писала, как она представляла себе генеалогическое древо русской бардовской песни: «Вертинский, Галич, Высоцкий — ствол, остальные барды — ветви». Эти трое определяют стержневое направление в развитии авторской песни, наиболее полно выражают своё время. Творчество Кати Яровой продолжает это направление. Она делает это по-своему и на языке своего поколения, но в ней есть и грустный лиризм Вертинского, и политическая смелость Галича, и темперамент и непревзойдённое чувство живого слова Высоцкого, о котором она говорила: «Та вершина, тот высокий ориентир, к которому стремлюсь». При огромной популярности Высоцкого сказать так мог только человек, понимающий свой творческий масштаб. И Катя, как всякий большой поэт, конечно, это понимала.
Много написано песен, посвящённых памяти Высоцкого, но все ли они достойны его памяти? Даже лучшие барды, увы, не избежали ловушки прижизненных споров и упрёков: «А вдова с лицом французским будет много лет жива», «Говорят, что грешил, что до срока свечу потушил…». Но ведь речь идёт о поэте, которого знала и любила вся Россия! Вот как писала о нём Катя:
…И вдова твоя — Россия —
замерла, как неживая.
На руках тебя носила,
а теперь согнула плечи.
Сирота твоя — Россия —
сиротою будет вечно.
…Память не навяжешь силой,
но, узнав тебя, Мессия,
словно памятник, Россия
встанет над твоей могилой.
Юлиан Семёнов в повести «Дипломатический агент» о знаменитом русском разведчике и учёном-востоковеде, собирателе фольклора Иване Виткевиче приводит такое его высказывание: «Я по-прежнему уверен, что песня — лучший пашпорт для души человеческой. Плохие люди петь не могут». Катины песни являются именно таким «пашпортом». Незнакомый мне Саша Ч. из Ташкента (живёт в Чикаго), сказал мне по телефону, что, когда он услышал Катины песни, впечатление было, «как будто открылось небо и вышел ангел». Любимое у него — «Поколение» (как будто кто-то выразил его мысли) и «Чашечки». Сказал, что директор русского театра в Ташкенте совершенно «повернулся» на Кате.
