Она пытается осмыслить своё место в жизни:
Но вот за стиркой, как ни странно,
Или за мойкою полов
Из тонкой слабенькой гортани
Я слышу, чую нарастанье
Моих стихов!
И их мучительные роды
Я принимаю всякий раз.
Я повитуха, кто угодно,
Я мать-преступница — уродов
Выбрасываю в унитаз.
И без колебаний принимает на себя ответственность, которую возлагает на неё талант:
Весь мир передо мной,
Как черновой подстрочник,
Который я должна,
Должна перевести!
Чувство ответственности — то, чего не хватает в современном мире. Бродский говорил С. Волкову: «Женщины более чутки к этическим нарушениям, к психической и интеллектуальной безнравственности. А эта поголовная аморалка есть именно то, что XX век нам предложил в избытке. Когда на самом-то деле итогом существования должна быть этическая позиция, этическая оценка. И у женщин дело с этим обстоит гораздо лучше».
У этой хрупкой женщины с «тонкой слабенькой гортанью» есть чему поучиться: раскрепостить свои внутренние силы, творческий потенциал и способность к созиданию, стремиться к гармонии вокруг нас, не бояться говорить добрые слова. Разжать гортань, чтобы в ней были смех, и речь, и горячий чай с друзьями, и слова «люблю, скучаю».
Что за детский наив —
К благородству призыв?
Видно, Богом был просто ребенок.
…Не на вечных китах,
А на детских мечтах
Ещё теплится жизнь человека.
Сочетание зрелости и детскости — основа силы воздействия её поэзии. В жизни я иногда слышала у неё детскую интонацию уважительного удивления.
А это моя любимая — предновогодняя «Вот опять заморочит метелью…». Тоже «вальсок», как и её последняя песня:
Вот апрель задурит и поманит,
И качнет от небес до небес,
И опять ожиданьем обманет
Необещанных, впрочем, чудес.
И томится душа в предвестье,
Будто кто нашептал и напел,
И колышется занавеска…
Может, ангел в окно влетел?
«От небес до небес». Первая ассоциация у меня — «Прогулка» Шагала, вторая — качели. Сначала удаляешься от земли, окидываешь её взглядом сверху и, на миг замерев, летишь вниз, всё быстрей, быстрей… Со свистом проносятся под ногами леса, моря, города, вот всё это уже осталось позади, внизу, за спиной, ничего земного уже не видно, ничто не отвлекает, ты только видишь бездонный голубой свод перед собой и над собой, неторопливо плывут облака, и твоё собственное движение становится неторопливым, замедляется, замирает… И — обратный ход, как у гигантского маятника.
И проступит, как лик на фреске,
Голос тот, что шептал и пел,
И колышется занавеска —
Это ангел в окно улетел.
«Ангел улетел» — Лена подсказала сестре этот вариант. Комната опустела, Душа поэта покинула её. Два параллельных смысла: «голос тот, что шептал и пел», — это голос свыше, голос того, кто вёл, обещал, отпустил. Но «голос» — это и она сама, бродячий поэт, с небольшим, но таким прекрасным живым голосом, который пел, шептал, смеялся… В её рабочей тетради есть строчка: «И время поменяет лицо на лик». Да, Время унесло от нас её живое земное лицо, превратив его в бесплотный лик, осеняющий её поэзию, которую она оставила нам в дар.
Когда я ей сказала, что в этом «от небес до небес» есть что-то шагаловское, она согласилась: «Да, есть». А потом я нашла подтверждение в песне о Дробицком:
Чердак твой — этаж не последний,
потом начинается небо,
а там — и Шагал, и Дали,
и Эдик Дробицкий…
Тут и намёк на сонм небожителей, к которому Катя шутливо причисляет своего друга, и ощущение от картин Шагала, полётов его персонажей.
Три песни, посвящённые Э. Дробицкому, написаны в ритме быстрого вальса, во всех — головокружение, лексика иного мира, «на границе меж тьмою и светом, раздирающей душу границе». В них постоянное противопоставление рая и ада, божеского и дьявольского. «Уставший от роли Бога» — так начинается одна из песен. И далее:
Распахнута бездна неба,
разверзнута пропасть ада.
И привкус вина, запах хлеба —
единственная награда.
Бездна и пропасть — синонимы, но не полные, и как тонко она чувствует разницу — именно бездна неба, именно пропасть ада — можно вознестись, можно пропасть. Как тонко она это обыгрывает, превращая в данном контексте синонимы в антонимы! Награда, о которой она говорит, велика и проста: святое причастие, символ единения с Богом в христианстве. Но пропасть притягивает, манит сладостью запретного плода. И как точно она передаёт опасность соблазна:
Нет сильнее магнитного поля,
чем безумный чердак на Смоленке!
Когда в 1995 году мы шли с Леной Яровой и её мужем Олегом в гости на чердак к Дробицкому, только уже не на Смоленке, а в Нижнем Кисловском переулке на Арбате, куда он перенёс свою мастерскую, я процитировала Лене начало этой строфы: «И сжимается сердце до боли, и дрожат от волненья коленки…». В горнице, где Дробицкий нас принимал, стояла крупная, грубо вытесанная мебель, как в сказке «Три медведя». В отдельной комнате, пахнущей птичьим помётом, сидели на жёрдочке купленные на птичьем рынке павлины, которых он затеял тогда рисовать, курлыкали и несли яйца, как и положено птицам (его рисунки с павлинами есть в Катином сборнике). Цитаты из третьей песни:
Хоть дьявольская затея,
хоть божеская услада…
Но бездна души — беспредельна,
в неё так легко провалиться.
Носите же крест свой нательный,
гарцуйте у края, Дробицкий!
«Необычайная простота, необычайная ясность — удивительнейшее качество гениального ума» (Н. Г. Чернышевский). Как верно! Точность, афористичность — характерные черты поэзии Кати Яровой. Как у Тютчева, как у любимого ею Грибоедова. Ниже несколько примеров.
О совести: «А у твоих детей всего хватает, кроме совести и денег». «И оценить нельзя его/ Души весомость,/ Когда не весят ничего/ Ум, честь и совесть». «Только совесть вопросом прорастет сквозь быльё». Последняя цитата — из «Песни про моё поколение». Обычно поколениями, заявившими о себе в трудные или героические времена, гордятся — либо считают их потерянными, жалеют. Катя не щадит своих ровесников:
Обмануть себя просто —
Нет с «потерянных» спроса…
Только совесть вопросом
Прорастет сквозь быльё,
И душа на мгновенье
Вспыхнет, как на рентгене, —
Тут не спишешь на время
Прозябанье своё!
«Мы крепиться должны неустанно и должны неустанно крепить». (Моя запись 10 августа 2002 года, основанная на собственном опыте: «Универсальность формулы “мы крепиться должны неустанно и должны неустанно крепить”. Попробуйте написать своему сенатору или конгрессмену, и, если они не особо честные, серьёзно относящиеся к своим обязанностям люди, получите именно такой ответ. А правительственные чиновники только переменят время и модальность глаголов: “мы неустанно крепим и будем крепить еще больше”».)
