Двойственность присутствует и во фразе «будто кто нашептал и напел» из песни «Вот опять заморочит метелью…». Первый смысл — романтический: шёпот, напев намекают на тайну, мечту, гармонию, любовные отношения, второй — иронический, как в выражениях «нашептали бабки», «чего тебе тут напели» и т. п. Катя контекст не расшифровывает, только обозначает — в этом тоже характерная черта её поэзии. Тогда же было написано стихотворение (или песня?) «Да, любовь, как время — деньги…» (РТ):
Кто там сверху? Побыстрей крутите шарик, мочи нет!
Чтобы дни быстрей летели, чтобы кончились метели —
До апреля в самом деле каждый день за десять лет.
До того самого апреля, который «задурит и поманит, и качнёт от небес до небес». Эти тексты явно перекликаются — значит, именно «тот, кто сверху», морочит героиню «метелью, новогодней пустой игрой, золотой своей канителью и стеклянной своей мишурой». Слова «канитель» и «мишура» тоже несут двойную нагрузку. С одной стороны, это ёлочные украшения, создающие праздничное настроение, с другой — канитель как возня и пустые хлопоты, мишура как показной внешний лоск («постылой жизни мишура» в «Онегине»). Так предельно лаконично, используя многозначность слов, выражает Катя свои надежды и сомнения в декабре 1989 года. Она собиралась ехать в Америку, выйти замуж в пятый раз… Конец — «И проступит, как лик на фреске, голос тот, что шептал и пел…» — это уже не любовная песня. Не стало у неё таких песен о любви, как раньше. У посвящений Александру Вайнеру совсем другой настрой: «Любить тебя — как будто в прорубь/ Нырнуть — и весело, и страшно».
Иосиф Бродский: «У Цветаевой звук — всегда самое главное, независимо от того, о чём идет речь. И она права: собственно говоря, всё есть звук, который, в конце концов, сводится к одному: “тик-так, тик-так”. Шутка». Катя по-своему приходит к этому в песне «Зачем мы все живём начерновую»: «И самый непреклонный, самый страшный, звук незаметный — тиканье часов». Её восприятие времени двояко: это и философская, и историческая/физическая категория. Но может быть и то и другое вместе. Текст песни «Дни сентября» — развёрнутая метафора жизни:
Но вот уже деревьев гаснут свечи,
И меркнет свет, и тени вырастают.
Уходит день, переплавляясь в вечер,
Еще минута — и его не станет.
Зари вечерней свет багрово-медный,
Мгновенье — и всё скроется во мгле.
Уходит день. Не первый, не последний,
Еще один день жизни на земле.
Порядок слов как временных категорий подчёркивает, как неумолимо бежит время: день — минута — мгновенье — уход (исчезновение). В то же время само это понятие — время — нелинейно, неоднозначно, субъективно, как в песне «Что нам разлука в три недели?» или в этой заготовке из РТ:
А встреча наша длилась целый миг,
Разлука наша будет всего лишь век…
И там же: «Время измеряется не часами, не годами, а ветром, светом, взглядом, горем, счастьем, стихами, Пушкиным, Гоголем, etc. Несовершенно времяисчисленье».
Слово «лик» — один из излюбленных ею образов-символов.
Измена лик имеет скорбный.
С плача прихода до скорби ухода
лик наш становится неузнаваем.
И переписывает лик,
не зная воскресенья.
И время поменяет лицо на лик.
Мазком округлый детский лик
на чистый холст положит…
И, пожонглировав словами,
Загоним мы себя в тупик…
Но, словно белый флаг, над нами
Взойдет округлый детский лик.
Хотя для поющих поэтов не типичны эксперименты с формой, у Яровой, как я уже говорила, они встречаются. Особо хочу отметить, как мастерски сделана песня «Зачем мы, сёстры, белокуры…» — и строфа, включая ритм и способ рифмовки, и мелодия, и содержательный посыл:
…Нас на Кавказе ждёт удача
и много литров чачи.
Мы здесь так много значим,
как отдохнуть иначе?
У нас здесь только две задачи —
любовь и шашлыки.
Наш пыл и море не остудит,
ведь бабы тоже люди,
за это нас и любят.
А те, кто нас за то осудит,
те просто пошляки —
пусты их кошельки!..
В нижеприведённой схеме буквы означают рифмующиеся строки, цифры — количество слогов в каждой строке:
А 9
А 7
А 7
А 7
А 9
В 6
С 9
С 7
С 7
С 9
В 6
В 6
Как искусно сопряжены две половины строфы! Последняя укороченная (шесть слогов) строка первой половины рифмуется с двумя последними, тоже короткими, шестисложными, строками второй, скрепляя конструкцию.
Интересно музыкальное решение: скачки на октаву в начале строк с девятью слогами чередуются с мелкими шажками секундных интервалов в остальном тексте. Тональность первой половины строфы (до «наш пыл») — ре минор натуральный, переходящий в мелодический. Во второй половине строфы натуральный ре минор переходит в ре мажор через встречный фа диез и в конце возвращается в мелодический минор. Мелодический минор позволяет осуществить повышение на полтона (си, до диез) при восходящем движении и обратное их понижение на полтона (до, си бемоль), т. е., возвращение к натуральному минору при нисходящем. Это, как и короткая вылазка в мажор, разнообразит монотонность движения и соответствует смысловому развитию текста.
При всей ироничности, это не просто сатира на поездки «блондинок» в отпуск «на югá» — об этом говорят романтические воспоминания героини по возвращении:
Мне долго ещё будет сниться,
лишь я сомкну ресницы,
загар твой золотистый,
над кортом белоснежной птицей
взлетает мячик твой,
как будто бы живой…
Катя говорила мне, что ей советовали выбросить эти строки. Я же поддержала её версию: именно это делает песню уникальной, с сочувствием «маленьким человекам» с их маленькими радостями жизни и несбыточными мечтами о любви.
Мастерски сделана и простая на первый взгляд «Песня»:
В последний раз я окунусь и побегу, волос не осушив.
Закончен час воскресный мой, каникулы души.
И в море морду окунув, все так же будет плыть Медведь-гора.
И чайки с морем не расстанутся, а нам — пора…
Упругий, стремительный ритм раскачивает каждую строчку туда-сюда, туда-сюда, так что они совсем не кажутся длинными. Как прыжки через скакалку, как разбег — бултых — на берег. Аллитерации предпоследней строки в быстром темпе звучат, как скороговорка. То же самое во второй строке следующей строфы: «Прощайте, гроты, крабы, мидии, медузы, нас зовут дела». А перед этим — «Забудут солнца поцелуи, ласки волн тела…» Эти поцелуи летнего солнца в сочетании с ласками волн создают волнующий, чувственный образ, дающий физическое ощущение лета, юга, моря, беспечности, влюблённости… И всё это без нажима, сантимента, аффектации, беглой скороговоркой — лишь в конце строки протяжная гласная, как передышка.
