— На общественные работы, — сказал Гарри. Он выговорил эти слова с осторожностью, как будто раньше никогда их не произносил и видел их только в виде непонятного сочетания слогов в уголовной хронике «Бакстон эдвертайзер».
— Точно, общественные работы, — выпятил губу Били. — А когда это было наказанием, соответствующим преступлению? Заставляют их немного поработать… Да это все равно что выпустить их на свободу! Действительно, в наши дни с рук может сойти все, что угодно, даже убийства.
— Но люди, которые смотрят телик, об этом ничего не знают, — заметил Уилфорд. — Не имеют об этом никакого понятия. Они считают, что по ящику им показывают реальную жизнь. Так думают дети и особенно женщины. Они не видят никакой разницы между жизнью и ящиком. Уверены, что когда происходит преступление, то инспектор Морс раскрывает его, сидя в баре и вооружившись только ручкой и клочком бумаги. Раз-два — и преступник арестован!
— Это точно. И получает пожизненный приговор, — закивали его друзья.
Потом все трое вновь погрузились в молчание, поглядывая на выпивку друг друга и пытаясь представить себе, что это такое — пожизненное заключение. Когда дело касается человека в возрасте семидесяти-восьмидесяти лет, то речь может идти о десяти, двадцати или максимум тридцати годах, проведенных в тюрьме. Маловероятно, что в таком случае заключенный когда-нибудь выйдет на свободу.
— В тюрьме будет ужасно не хватать свежего воздуха, — предположил Сэм.
Двое его приятелей кивнули, и их головы автоматически повернулись в сторону окна, в котором в вечерних сумерках виднелись контуры Ведьм на фоне южного солнца. Линия горизонта за Уин Лоу уже потемнела и почти исчезла. Сидевших за столом охватила тревога. Сэм вздрогнул и ухватился за трость — он начал тереть слоновую кость, как будто ее гладкая поверхность могла его успокоить. Уилфорд нервно запустил пальцы в спутанные волосы и потянулся к стакану, и даже Гарри, казалось, еще крепче сжал губы и стал чуть осторожнее.
Трое стариков искоса посмотрели друг на друга и обменялись молчаливым посланием, которое состояло из едва заметных движений рук и наклонов головы. Этот способ обмениваться информацией они выучили за время своей работы, когда говорить было совсем необязательно, а иногда и невозможно. В такие моменты все трое легко могли абстрагироваться от остального мира и забыть о шуме и гаме в пабе так же легко, как если бы они сидели сейчас в одном из темных тоннелей, на глубине мили под землей и вдали от дневного источника света.
Сэм вытянул из кармана пачку сигарет и коробок спичек и закурил, сощурив свои бледные глаза от клубов дыма, которые повисли в неподвижном воздухе и скрыли его лицо. Уилфорд пробежал грязными руками по волосам и немедленно обнажил неестественно белую кожу на черепе — там, где она была совсем тонкой и натянутой, как пергамент. А Гарри опрокинул на стол несколько костяшек домино при помощи мундштука своей пустой трубки, а потом отделил от кучи те костяшки, которые лежали вниз лицом. На них он и уставился с глубокомысленным видом, как будто хотел сосчитать точки на их лицевой стороне.
— Но ведь есть же люди, которые испытывают угрызения совести, — предположил Каттс. — Говорят, что эта штука будет похуже, чем все остальное.
— Люди от этого с ума сходят, — согласился Били.
— Это как свой маленький ад внутри тебя. Настоящее наказание, скажу я вам.
— Похуже, чем эти общественные работы.
— Что, и хуже, чем тюрьма? — уточнил Дикинсон.
Было видно, что в этом его кореша не уверены. Они пытались представить себе узкую камеру с зарешеченными окнами и сотни других узников, копошащихся вокруг как муравьи, которых выпускают во двор всего лишь на час в день. Муравьи, которые навсегда отрезаны от света и чистого воздуха…
— Но начнем с того, что для этого надо, чтобы у человека была совесть, — заметил Уилфорд.
— А таких людей в наше время не слишком много, — добавил Сэм.
Они оба посмотрели на Гарри в ожидании его реакции. Но их друг, видимо, совсем не хотел об этом думать. Он неуклюже встал, собрал стаканы и пошел к бару. На ходу Гарри не смотрел ни направо, ни налево и продвигался среди молодежи с прямой спиной, как человек, полностью отключившийся от того, что происходит вокруг него. Люди безмолвно расступались, чтобы дать ему пройти, а бармен обслужил его, даже не спросив, что налить.
Куртка и галстук Дикинсона выглядели удивительно неуместно и мрачно среди маек и шортов других посетителей. Он был похож на пожилого гробовщика, случайно оказавшегося на свадьбе. Когда старик повернул голову, козырек его кепки мелькнул на фоне розовых рук и обгоревших на солнце лиц посетителей, как лезвие ножа.
— Ну а что с этим парнем, который убил девочку? — продолжил он разговор, вернувшись за стол. — Как думаете, удастся ему скрыться?
— Кто его знает… — ответил Уилфорд. — Все зависит от везения полицейских. Может быть, кто-то что-то видел и решится рассказать об этом. Или какой-нибудь бобби чисто случайно задаст правильный вопрос… Иначе шансов никаких.
— Но у них наверняка есть какие-то подозреваемые, — предположил Дикинсон.
— А не важно, что они подозревают. Все это еще надо доказать, — уверенно произнес Каттс.
— Доказательства… Без них им точно никуда, — вздохнул Гарри.
— Они без них как без воздуха. Им необходима хотя бы какая-нибудь мелочь.
— Они считают, что Ли Шерратт сбежал, — заметил Сэм. — Вот придурок!
— Что ж, полицейским будет чем заняться, — усмехнулся Дикинсон. — Он у них подозреваемый номер один.
— Хотя им вполне может прийти в голову свалить все на семью, — предположил Уилфорд. — Это всегда первое, что они пытаются сделать.
— Точно, — лицо Били неожиданно просветлело. — Или на молодого человека.
— Ага. И на которого же из?.. — спросил Гарри.
— В этом-то весь вопрос. С той девицей это первый вопрос, который приходит в голову.
— А ведь ей было всего пятнадцать, — сказал Сэм, и все трое покачали головами. — И это-то и есть самое главное, а, ребята?
— Это точно, — ответил Гарри. — Это самое главное. Когда они будут вести это свое расследование, то много чего разворошат. И обязательно узнают подробности об этих гадах из «Вершины». О Вернонах.
— Может быть, когда они… — начал Каттс.
— …то их не будет волновать, кто разворошил весь этот муравейник, — закончил его фразу Били.
— Может быть, — согласился Гарри. — Они даже наградят его за это медалью.
Молодежь на другом конце бара с удивлением повернулась к трем старикам, которые сидели в углу. На этот раз деланый смех этой троицы был громче, чем их собственный.
* * *
Хелен, вместе с бабушкой, стояла на крыльце коттеджа и следила, как огни «Рено» исчезли за поворотом у церкви. Ночь была ясной и все еще теплой, и на темно-синем небе сверкали крупные звезды. И только вокруг уличных фонарей и предупреждающих огней перед старым каретным сараем и старым домом священника виднелись островки абсолютной темноты.
