Тэйлби ждал, не мигая, глядя в глаза Грэма Вернона.
— Вы правы, сэр, — согласился он.
— Но кто-то обогнал вас, не так ли?
Стюарт вспомнил болезненную сцену, которая случилась несколько раньше, когда он приехал в поместье, чтобы сообщить Вернонам печальные новости. Вспомнил, как ни один из родителей не удивился его приезду — их лица выражали только отчаяние и безысходность.
А еще он вспомнил медленный переход Шарлотты Вернон от рыданий к настоящей истерике и то, как она скрылась в спальне, где-то в глубине дома, а Грэм Вернон стал звонить их врачу. Естественно, что оба они были раздавлены и находились в шоке. Но вот реагировали супруги на все на это поодиночке: полицейский не заметил ни одного, даже мельчайшего, жеста взаимной поддержки в первые минуты после того, как они услышали страшное известие.
Мужчины вышли на улицу и остановились на верхней ступеньке крыльца морга, когда Тэйлби снова заговорил. Справа от них, за плотными шторами, виднелись освещенные окна палат Центральной больницы Идендейла. Рядом со старым викторианским зданием вырос целый ряд кирпичных двухэтажных корпусов, и их огни выглядели особенно яркими и веселыми на фоне простого фасада здания морга и его неброской парковки.
— Кроме того факта, что он исчез, у нас нет ничего, что связывало бы Ли Шерратта с убийством вашей дочери. — Доводы Стюарта звучали вполне здраво.
— Поиск фактов — это ваша работа, старший инспектор. Я просто надеюсь, что вы наконец ею займетесь. — С того момента, как они вышли из морга, голос Вернона значительно окреп. Он опять превратился в напористого и нетерпеливого бизнесмена. Было интересно наблюдать, как этот человек изменился рядом с трупом своей дочери. Правда, перемена была очень кратковременной.
— О Ли Шерратте нам известно только то, сэр, что вы наняли его в качестве садовника и что он проработал у вас последние четыре месяца, — сказал Тэйлби. — А наняли вы его после того, как он явился к вам по объявлению, которое вы вывесили в окне почтового отделения Мюрея. До этого момента он, кажется, вообще ничего не знал о вашей семье. Опыта этого парня хватало лишь на то, чтобы использовать его только в качестве грубой рабочей силы — он мог копать и сажать, косить траву и катать тележку. А вот что касается садоводства, то в этом он был абсолютным профаном. Он этому нигде не учился и никогда не работал настоящим садовником. Это так?
— А нам и нужна была грубая рабочая сила, — огрызнулся Грэм. — Моя жена хорошо разбирается в садоводстве.
— Как удачно! Хотя юноше уже двадцать лет, это была его первая официальная работа, если не считать короткого периода, когда он работал помощником на складе супермаркета «Теско» здесь, в Идендейле. Парень любит выпить, приударить за девчонками и является давним болельщиком футбольной команды из Шеффилда. Из всего этого трудно сделать какие-то выводы, сэр.
— Послушайте, его отец сидит в тюрьме за торговлю краденым, — возразил Вернон. — А сам парень участвовал в угоне машины у одного из туристов. Никаких мыслей не появилось, а?
— Вы намекаете на криминальные корни, да? А почему тогда вы сами наняли его, мистер Вернон?
Грэм отвернулся и уставился на полицейскую машину, ждавшую на парковке возле морга.
— Хотел дать ему шанс. Считаю, что такие молодые люди не должны болтаться без дела и влипать во всякие неприятности. А что я сделал не так? Он выглядел крепким юношей, способным справиться с тяжелой работой… Ну хорошо, я признаюсь, что совершил ошибку, но откуда я мог знать, кем он окажется на самом деле?!
— А вот мать его говорит, что он обыкновенный молодой человек, который любит пиво, девочек и футбол.
— Ерунда! — возмутился Вернон. — Вы копните поглубже, старший инспектор, и поймете, что Шерратт — жестокий хулиган, который запал на мою дочь. Я его предупреждал, а потом выгнал. Через несколько дней на дочь напали и убили. Чего вам еще надо?
Бизнесмен спустился с крыльца и прошел к патрульной машине, которая ждала, чтобы отвезти его домой, а Стюарт Тэйлби остался стоять на ступеньках морга, обдумывая его последний вопрос. Однако, хорошенько поразмыслив, он решил, что это даже хорошо, что Вернон не стал дожидаться его ответа.
* * *
Двое дорожных полицейских подбросили Диану Фрай до управления. Ее отпустили со службы, а старший инспектор Тэйлби лично отправился в дом убитой, чтобы попросить ее родителей опознать тело.
Сидя позади двух полицейских, одетых в шуршащие желтые светоотражающие жилеты, девушка почувствовала знакомое ощущение растущего уныния, в то время как напряжение спадало и уровень адреналина возвращался к норме. Очень скоро ей предстоит отправиться домой и столкнуться с суровой реальностью ее личной жизни. Впереди ее ждал еще один тягостный вечер.
— Спасибо, ребята! — крикнула она, когда машина высадила ее во дворе управления.
Водитель безразлично махнул рукой в ее сторону, а вот его партнер с любопытством посмотрел на нее из отъезжающего «Ровера». При этом он сказал шоферу что-то, чего Фрай не расслышала. Она постаралась сразу же забыть об этом. Диана видела достаточно своих коллег-женщин, которые с упорством леммингов
[44] уничтожали свои карьеры на службе только потому, что обращали слишком большое внимание на подобные мелкие инциденты и позволяли им раздуваться до невероятных размеров, заражая их сознание.
Сначала она прошла в комнату Отдела уголовных расследований. Все лампы в ней горели, и на одном или двух компьютерах светились скринсейверы — казалось, что звезды в Галактике неслись навстречу командной рубке звездолета «Энтерпрайз»
[45]. Но комната была пуста: в ней не было даже дежурного констебля. Фрай уселась за стол и написала отчет о допросе Гарри Дикинсона. Она знала, что на следующее утро Тэйлби первым делом утром, еще до утреннего брифинга, потребует все отчеты, так что хотела, чтобы этот лежал у него на столе еще до того, как он ему понадобится. Это будет еще один, пусть крохотный, но плюс на ее весах — сразу будет видно, что ее можно включать в следственную группу.
Отчет был составлен быстро — Диана являлась хорошей машинисткой, а ее записи всегда получались аккуратными и доходчивыми. Только дойдя до описания самого конца беседы, она заколебалась, но потом решила включить в отчет и последнюю фразу Гарри ради пущей достоверности. Когда она писала, как Дикинсон велел Тэйлби «катиться отсюда», то с удивлением почувствовала, что улыбается. Девушка мгновенно поменяла улыбку сначала на гримасу, а потом и вовсе нахмурилась, и осмотрела пустой офис, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Не в ее правилах было смеяться над старшими по званию — она никогда не принимала участия в неуважительных подшучиваниях, которые частенько раздавались в столовой — ни здесь, ни в Уэст-Мидлендс. Да и сейчас Фрай не могла понять, что смешного было во фразе Гарри Дикинсона.
