Тэйлби хотел бы покинуть морг до того, как патологоанатом приступит к вскрытию тела и извлечению внутренних органов; до того, как она начнет использовать стальную пилу, чтобы распилить грудину, и электрический трепанатор, чтобы снять макушку поврежденного черепа девушки. Он уже убедил себя в том, что этот кровавый процесс мало что добавит к тому, что им уже известно, разве что информацию о том, что Лаура Вернон была абсолютно здорова в момент смерти.
— А кровоподтек на ее ноге? — вспомнил он внезапно.
— Этот? — показала на синяк Джулианна. — Да, это интересно. Хотя такое, на мой взгляд, встречается при убийствах, связанных с сексуальным насилием. Наверное, стоит задать себе вопрос, почему это единственный знак возможного насилия. Что, насильника что-то остановило? Очень интересно…
— Значит, это не кровоподтек от удара? Ее что, схватили за ногу? Но тогда на ноге должны быть по крайней мере два следа…
— Нет-нет-нет, — возразила ван Дун. — Вы не так меня поняли. Если вы присмотритесь, то заметите, что опухшая кожа повреждена в нескольких местах. А пальцы такой след оставить не могли. Мне кажется, что это следы от зубов, старший инспектор.
В глазах Тэйлби появился интерес.
— Значит, ее кто-то укусил, — сказал он. — Сначала размозжил ей череп, а потом укусил за бедро.
— Возможно, — согласилась женщина. — Вам это интересно?
Детектив еще раз, уже внимательно, посмотрел на след. Для него это был простой кровоподтек.
— А вы уверены? — уточнил он на всякий случай.
— Ну, не совсем. Хотелось бы получить консультацию эксперта-одонтолога
[61]. Я уже связалась с кафедрой стоматологии в Шеффилде. Мы можем отправить им фото и слепок зубов подозреваемого для сравнения. Правда, сначала вам надо найти этого подозреваемого.
— Странное место для укуса…
— Да. В таких случаях кусают чаще за грудь, а не за бедро. Кстати, не так давно мне попалась работа одного одонтолога. Она была полностью посвящена тому, как различаются укусы в зависимости от размера и формы груди, от степени ее отвисания и возраста жертвы.
— Как, черт возьми, он смог это сделать?! — Теперь Тэйлби был явно заинтригован.
— Сделал искусственную челюсть, а потом нашел двадцать добровольцев — правда, бог его знает где.
— Наверное, среди студенток, — с недовольством предположил Стюарт.
— Думаю, что укусы за бедро — не такая уж редкость при сексуальном насилии. А в отсутствии образцов ДНК, пригодных для анализа, это, старший инспектор, может стать вашей последней надеждой.
— Итак, что мы имеем? — Тэйлби посмотрел на патологоанатома. — Насильник бьет ее по голове два или три раза. Когда она падает, он стягивает с нее джинсы с трусиками и кусает ее за бедро. — Все это показалось полицейскому неубедительным, хотя он знал, что случается еще и не такое и некоторые извращенные убийцы совершали над телами своих жертв намного более страшные вещи.
— А, так вы хотите немного порассуждать, старший инспектор? — спросила женщина. — Тогда почему не рассмотреть другой вариант? Добровольный половой акт. А укус за бедро — это просто один из вариантов предварительных сексуальных ласк в понимании одного из участников.
— Возможно… А потом что-то пошло не так…
— Возможно, этот укус не понравился девочке…
— Да, и она отталкивает партнера. Ее настроение меняется… Они начинают спорить. Мужчина теряет терпение…
— Разочарование на сексуальной почве. Очень серьезная причина.
— Со всем этим я могу согласиться, — сказал Тэйлби. — Хотя по характеру укуса, я думаю, невозможно определить, что же произошло на самом деле.
— Ну-у-у… хороший одонтолог сможет определить угол, под которым сделан укус, и его глубину. Он также может высказать предположение о положении головы насильника в момент укуса.
Стюарт вновь посмотрел на обнаженные конечности мертвой девочки. Тело ее было шокирующего белого цвета, за исключением части спины и левой части грудной клетки, где под влиянием гравитации застоялась кровь, пока тело лежало в кустах папоротника на Целине.
След от укуса располагался высоко на внутренней стороне бедра, там, где кожа была самой нежной и мягкой. Картина, которую старший инспектор нарисовал себе после слов Джулианы ван Дун о наклоне головы, произвела на него большее впечатление, чем все, что он слышал до этого. Патологоанатом перекладывала свои блестящие, острые инструменты на столике — ей явно не терпелось приступить к процессу отделения от тела жертвы его отдельных частей. И в какой-то степени Тэйлби и его команда должны были сделать то же самое. В этом был весь смысл виктимологии — процесса, когда следователь постепенно узнает всю подноготную жертвы для того, чтобы таким образом выйти на ее убийцу.
— Если ваш сценарий верен, то нам будет гораздо легче найти убийцу — Лаура наверняка его знала, — сказал Стюарт.
— Скорее всего, старший инспектор, — согласилась Джулиана. — И это гораздо лучше, чем случайное нападение неизвестного на улице, правда?
— С нашей точки зрения — конечно.
— Надеюсь, что в этом случае я смогла вам помочь.
В этой стерильной атмосфере морга Тэйлби смог высказать те опасения, о которых никогда и никому не говорил, даже своим сотрудникам:
— Знаете, я всегда этого боюсь — преступления, которое висит нераскрытым месяцами, и только потому, что мы не можем выйти на подозреваемого. Это настоящий кошмар для любого детектива.
— Думаю, что вы имеете в виду последний случай…
— Да, ту девушку в Бакстоне. Между преступлениями есть некоторое сходство, так? Но пока расследование, которое ведется в управлении В, не дало никаких результатов, а ведь прошло уже больше месяца. Все говорит за то, что насильник выбрал свою жертву совершенно произвольно. И если это так, то появление второй жертвы было просто делом времени.
— Будет трагедией, — сказала миссис ван Дун, нацеливаясь скальпелем на грудь убитой, — если эта бедняжка так и останется Жертвой номер два.
— Еще большей трагедией будет, — заметил Тэйлби, — если дело дойдет до Жертвы номер три.
10
— Итак, что у вас?
— Машины. Одни машины. Большинство никому не известных. Но ничего другого в таком районе ожидать было нельзя.
— Туристы, — произнес инспектор Хитченс. — Вечно они все усложняют.
Группа полицейских сидела в небольшом садике за «Пастухом», сгрудившись вокруг стола под зонтиком, который защищал от солнца их тарелки с сэндвичами с ветчиной и сыром и высокие стаканы с тоником. За дальним столом сидели двое рабочих, евшие скампи
[62] с картошкой и запивавшие все это пивом. Все остальные посетители предпочли спрятаться в прохладных помещениях внутри паба или, на худой конец, усесться с той стороны, с которой была видна улица.
