— По-моему, где-то на востоке от Ибицы, — заметил Купер. — Вам там понравится.
Шеренга опять двинулась вперед, и Бен отмахнулся от кучи мух, пытавшихся облепить его лицо. Солнце, песок и дешевая выпивка совсем не привлекали детектива. Даже когда он находился на Скае, его мысли то и дело отрывались от скалистой стены перед его глазами и возвращались к собеседованию по поводу продвижения по службе, которое предстояло ему теперь уже в ближайшие дни. Скоро в управлении полиции Идендейла открывается вакансия детектива-сержанта. Осборн болеет уже много недель, и все говорили, что все произойдет как обычно — ранняя пенсия по болезни, которую придется выплачивать из скудного бюджета на охрану общественного порядка. Бен Купер считал, что он — лучшая замена Осборну. Десять лет службы, из них пять — в Отделе уголовных расследований, и знание местной специфики, в котором никто не мог с ним сравниться. Должность сержанта — это именно то, что ему надо. Более того — это именно то, что необходимо его семье. Купер вспомнил взгляд матери, которым она встречала его каждый раз, когда он возвращался с работы — в нем стоял вечный немой вопрос. В течение дня он часто вспоминал о матери — каждый раз, когда видел кого-то старого или больного. Бен думал о ее кажущихся бесконечными боли и печали и о единственном лекарстве, которое, как он понимал, могло ее излечить. Острое желание помочь ей хотя бы на этот раз не давало ему покоя.
Поисковая шеренга вновь углубилась в лес, и шелест древесных крон заглушил шум вертолета, который все еще кружил над долиной, исследуя леса с помощью инфракрасной камеры. Неожиданный переход от слепящего солнца к густой тени сделал обследование подлеска практически невозможным. В зарослях папоротника и иван-чая, доходивших Куперу до груди, вполне мог прятаться взвод САС
[12] в полном боевом обмундировании, спокойно ожидая, пока какой-нибудь бобби
[13] не наткнется на них с деревянным шестом в руках.
Где-то неподалеку заклекотал и взлетел фазан. Еще дальше раздался какой-то новый звук. Деревья были слишком толстыми и густыми, чтобы можно было определить, где и как далеко находится его источник. Но это точно была собака, которая пролаяла только один раз.
2
Шарлотта Вернон не двигалась вот уже четверть часа. То ли сказывалось действие алкоголя и таблеток, то ли дело было в ее встревоженном состоянии, но в течение дня она несколько раз внезапно переходила от крайнего возбуждения к полной неподвижности. Казалось, что на короткие периоды времени ей удавалось полностью отключиться от всех мыслей, прежде чем ее вновь охватывали приступы ужаса. Бесконечное ожидание просто убивало женщину.
Сейчас она стояла на террасе, опершись на каменную балюстраду, и наблюдала за вертолетом, маячившим в воздухе. Хозяйка дома внимательно следила за вращением лопастей его винтов, как будто хотела прочитать что-то в их движении. На столе, рядом с ее рукой, стоял наполовину пустой бокал с «Бакарди»
[14] и пепельница, полная раздавленных окурков с фильтрами ярко-алого цвета.
Так Шарлотта провела на террасе практически весь день, не обратив внимания на то, что солнечные лучи уже оставили в покое ее плечи и скрылись за домом. Теперь она стояла в тени, и остывающие камни вокруг нее стали негромко потрескивать и перешептываться. Шевелилась женщина, только когда у нее за спиной, в доме, звонил телефон. Каждый раз ее пальцы сильнее стискивали край балюстрады, пока Грэм отвечал на звонок. Напрягаясь, она пыталась расслышать, о чем идет разговор, а потом закрывала уши руками, как будто хотела отгородиться вообще от любого шума.
Но все звонки были от друзей. Некоторые из них были даже деловыми, и на них Вернон отвечал приглушенным голосом, виновато отвернувшись и лишь изредка поглядывая на спину жены. Казалось, он испытывает облегчение от возможности не смотреть на ее фигуру с высоко поднятой головой на фоне Ведьм. В таком виде она напоминала ему героиню эпоса о рыцарях Круглого стола короля Артура, ожидающую вестей с поля битвы.
Ответив на последний звонок, Грэм повесил трубку и повернулся к жене.
— Это Эдвард Рэндл из ОЭК, — сказал он. — Шлет свои соболезнования. А еще хотел узнать, приезжать ли им с Мартиной завтра вечером. — Замолчав, мужчина стал терпеливо ждать, пока Шарлотта не заговорит. Но слышно было только приглушенное жужжание вентиляторов да отдаленный собачий лай где-то в деревне. — Я сказал ему, чтобы они обязательно приезжали, — добавил Вернон. — Мы же не можем полностью изолировать себя от людей, правда? Ведь жизнь продолжается…
Интересно, подумал Грэм, услышала ли Шарлотта то, что он ей только что сказал. Она теперь находилась в своем мире, где Объединенная электрическая компания и подобные ей тривиальности просто не существуют. Грэм придвинулся ближе, не зная, стоит ли ему дотронуться до жены, хочет ли она этого, или это только усугубит ее состояние. Угадать было просто невозможно.
Когда хозяин дома только вышел на террасу, то почувствовал запах крема для загара, исходивший от тела супруги. Осветленные волосы Шарлотты спускались ей прямо на шею и доставали до края ее парео
[15]. Ее стройные, сильно загорелые ноги были видны до самой границы ее бикини — мускулы на них были напряжены и натянуты. Грэм ощутил прилив физического желания, но постарался подавить его. Может быть, стоит подождать вечера, когда его жена вернется к своему обычному восприимчивому состоянию? А может быть, это случится завтра…
— Ты слышала, что я сказал, Чарли? — спросил Вернон.
— Как бы мне хотелось отключить этот телефон, — отозвалась женщина.
— Но тогда мы не узнаем… новости.
— Ты хочешь сказать, когда они ее найдут?
Шарлотта говорила усталым голосом — давало о себе знать напряжение последних сорока восьми часов, хотя она и отказывалась в этом признаться.
— Ведь они ее найдут, правда, Грэм? — прошептала она.
— Обязательно найдут.
Вернон вот уже два дня повторял одни и те же ободряющие фразы. Он старался говорить как можно более искренно, но сомневался, что жена верит ему. Сам себе он не верил ни на йоту.
Вертолет стал разворачиваться, и лопасти его винтов скрылись за холмом. Было видно, что Шарлотта расстроена его исчезновением — как будто она не успела до конца прочитать послание, потому что не очень старалась. С террасы не было видно домов в деревне: единственными обитаемыми местами, которые можно было разглядеть, были две фермы, расположенные высоко на противоположном склоне — их выгоревшие каменные стены настолько сливались с окружающим пейзажем, что казалось, будто бы они росли прямо из земли. Неудивительно, что миссис Вернон не хотела, чтобы вертолет улетел. Он был единственным свидетельством жизни, которое она могла видеть с «Вершины».
