— Понятно.
— А надо было вернуться сразу же. Правда? Вы со мной согласны?
— Я вам не судья. И потом…
— Понятно, никто не может меня судить, кроме меня самого… — горько произнес Дэниел. — Прошу прощения, что побеспокоил.
Он отправился вниз по дороге, глубоко засунув руки в карманы джинсов и зло ссутулившись.
Эндрю следил за ним, пока молодой человек не остановился в нескольких ярдах от него и не крикнул с насмешкой:
— Да не стойте же вы как истукан! Заходите. Уверен, что моя мать сейчас свободна.
Сбитый с толку Милнер покачал головой, но подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Шарлотта Вернон, отлично выглядевшая в кашемировом свитере и кремовых брюках. Какое-то время она молча смотрела на Эндрю, а потом разразилась смехом, в котором звучали истерические нотки.
— Вы?! А вы-то что здесь делаете?
Неожиданный гость покраснел и нервно потянул себя за галстук. На его лбу были видны морщины, появившиеся от постоянного беспокойства.
— Прошу прощения, Шарлотта. У меня здесь бумаги на подпись Грэму…
— Да неужели?! И все, наверное, важные?
Милнер беспомощно взмахнул рукой, не решаясь поднять на хозяйку дома глаза и чувствуя, как пот течет ему за воротник. Неожиданно он вспомнил о ключах от машины рядом с урной и задумался, как бы поизящнее упомянуть о них.
— Лишились дара речи? — спросила миссис Вернон. — Думаю, что вам лучше войти. Но не задерживайте его надолго.
— Простите, вы что, собрались уезжать? — удивился Эндрю.
— Нас ждет момент славы.
— Прошу прощения?
— Мы с Грэмом едем на запись телевизионного обращения. Полиция считает, что это может что-то дать.
— А, понятно…
Гость еще теснее прижал к себе портфель с бумагами — теперь он защищал его пах. Его глаза бегали по холлу, как будто искали спасение за одной из выходивших в него дверей. Он старался продвинуться туда, где, как он знал, находился офис его начальника.
— Мне кажется, что Грэм будет прекрасно выглядеть на экране, вы согласны? — спросила Шарлотта.
— О да. Он прекрасно формулирует свои мысли.
— Формулирует мысли… Неплохо. Да, он умеет говорить. И очень убедительно. Но что вы-то думаете обо всем этом, Эндрю?
Мужчина почувствовал, что вжался в стену рядом с антикварным инкрустированным шкафом со стеклянными дверцами, который так ему нравился. Его рука скользнула по его крышке в поисках точки опоры, и на полированной поверхности остался отпечаток потной пятерни.
— Вы хотите узнать мое мнение по поводу того, что произошло с Лаурой? — спросил он почти испуганно.
— Да — именно это, Эндрю.
— Они ведь арестовали Ли Шерратта, не так ли?
Шарлотта рассмеялась. Это был глубокий, горловой смех, хрипловатый от сигарет и с привкусом истерики. А затем она внезапно прекратила смеяться и крепко схватила его за рукав пиджака.
— И это все? Это все, на что вы надеетесь? Поверьте, этого недостаточно!
Внезапно Милнер увидел, как ее глаза оторвались от его лица и уставились на что-то за его плечом. Он повернулся и увидел Грэма Вернона, который с сардонической улыбкой наблюдал за ними от порога своего кабинета. Мужчина с ужасом понял, что миссис Вернон прижимается к нему всем телом: ее грудь касалась его руки, а таз прилип к его бедру.
— Вы хотели меня видеть, Эндрю? — спросил Грэм. — Или Шарлотта уже о вас позаботилась?
* * *
Сидя в своем доме с трубкой в руках, вымытый и вычищенный, Гарри выглядел гораздо более доступным, чем среди своих друзей. На столе возле его стула лежал утренний номер «Бакстон эдвертайзер». На первой странице газеты было цветное фото церемонии украшения колодцев в Грейт-Хаклоу. На этот раз жители деревни создали из лепестков картины, посвященные главному событию года — приходу нового тысячелетия и двухтысячной годовщине рождения Христа. Если верить статье, они работали всю ночь, чтобы успеть к началу церемонии.
— Здесь написано, что полиция изучает результаты судебно-медицинских экспертиз, — сказал Дикинсон, постукивая по заметке внизу страницы. — И собирается скоро произвести аресты. Это правда?
— Вполне возможно, — подтвердил Бен.
— «Старший инспектор Стюарт Тэйлби, который возглавляет расследование, сказал: “Я не теряю надежды”», — прочитал старик. — Это что, опять какая-то ерунда, или…
— Я хочу задать вам вопрос по поводу субботнего вечера, — сменил тему Купер.
— Правда? А ты имеешь в виду какую-то определенную субботу?
— Вечер последней субботы. Тот вечер, когда была убита Лаура Вернон.
— Ах, эта суббота… Дай подумаю — было тепло…
Бен читал расшифровку первой беседы с дедом Хелен и не собирался позволять старику уводить беседу в сторону от главной темы.
— Скажите мне, что вы делали в тот вечер, мистер Дикинсон? — потребовал он.
— Начиная с какого времени?
— Ну, скажем, с шести часов вечера.
— Вывел собаку на прогулку, — не задумываясь ответил Гарри. — Делаю это каждый день в одно и то же время. Джесс уже к этому привыкла. Мы спустились по тропинке к Целине. Там, под скалой Вороньего склона, у нее любимое место.
— И вы всегда туда ходите?
— Иногда я меняю маршрут, — ответил Дикинсон, посасывая трубку. — Если у меня появляется желание продемонстрировать ей свое свободолюбие.
— Но в тот вечер вы пошли к Вороньему склону?
— Точно.
— Продолжайте, пожалуйста. Что вы делали на прогулке?
— Делал? Да ничего особенного. Все как обычно. Выкурил трубку. Спустил Джесс с поводка, чтобы та сделала свои дела. Немного посидел. А потом мы вернулись.
— А кого вы видели, когда гуляли с собакой?
— Да вроде бы никого, кроме обычной шайки убийц… — ответил Гарри.
Рядом с креслом старика стоял шкафчик из красного дерева, потертый от старости, но тщательно отполированный. На верхней полке этого шкафчика стояла подставка для трубок и лежал кожаный кисет и другие принадлежности курильщика, а под нею был небольшой закрытый ящик. На полу перед шкафчиком лежали банка обувной ваксы, щетка и бархатная тряпка для полировки обуви. Купер посмотрел на блестевшие ботинки старика и вновь поднял на него глаза.
— Я серьезно, мистер Дикинсон.
— Но ведь ты сам сделал предположение. Предположил, что я кого-то видел. Ты что, пытаешься меня поймать или что? Со мной такие шутки не пройдут, предупреждаю.
— А никто и не шутит, мистер Дикинсон.
Попробуй теперь помолчать, сказал себе Купер. Молчание — это очень сильное оружие. Оно заставляет допрашиваемого говорить. И поэтому полицейский стал ждать, полагая, что Гарри скажет, что никого не видел. Но старик спокойно пыхтел трубкой, глядя куда-то вдаль, и время от времени ерзая на стуле. Единственным звуком в комнате было тиканье каретных часов, да еще по улице проехал фургон, и из соседней комнаты доносилось бормотание телевизора — там Гвен смотрела какую-то викторину. Бен начал дергаться. Гарри же выглядел настолько удовлетворенным и независимым, как будто он сидел на Целине с собакой у ног и рассматривал контуры Ведьм, неторопливо думая свою думу.
