– У меня сейчас финансовый тупик, – уточнил Кальверо. – Весь последний год я жил тем, что распродавал драгоценности. Последнюю вещицу продал месяц назад.
– Ну, тогда… если ты залезешь ко мне во внутренний карман, то найдешь двадцать фунтов в бумажнике. Прошу тебя, прими их.
– Я возьму их в долг, – ответил Кальверо, стараясь не показывать, что тронут.
Ощущая нелепость положения и легкую брезгливость от такого тесного телесного контакта, он запустил руку во внутренний нагрудный карман Клавдия. Там Кальверо нащупал четыре пятифунтовых бумажки. Когда он вытаскивал деньги из бумажника, оттуда выпала фотография какого-то юноши. Он ее подобрал с пола.
– Это мой племянник, – пояснил Клавдий. – Мать умерла, и я усыновил его.
– Симпатичный мальчик, – сказал Кальверо.
– И смышленый. Ему девятнадцать лет, – добавил Клавдий. – Учится в колледже.
Кальверо положил фотографию обратно в бумажник, а бумажник вернул на прежнее место, в карман Клавдия.
– Не застегивай пальто. На улице уже не холодно.
– Конечно, я дам тебе расписку, – сказал Кальверо.
– Просто вернешь, когда сможешь, – ответил Клавдий.
Теперь оба чувствовали себя как-то неловко и не знали, как продолжить разговор. Поэтому Клавдий вскоре попросил прощения, сказав, что его ждут.
– До свиданья, – попрощался он. – Мой адрес ты знаешь. Не пропадай.
Кальверо хотел что-то ответить, но губы у него словно склеились, и он просто молча кивнул.
В тот вечер Кальверо пришел домой с продуктами, цветами и своей старой скрипкой.
Пока его не было, новая горничная заглядывала в комнату к Терри, но та спала. А к четырем часам уже проснулась, хотя по-прежнему лежала в оцепенении.
– Ваш муж попросил меня зайти к вам и узнать, как вы себя чувствуете.
– Муж? – переспросила Терри.
– Да, мэм. Еще он попросил меня разогреть для вас этот куриный суп.
Терри вяло покачала головой.
– Спасибо, мне не хочется.
– Но вы же не ели целый день.
И тут вошел Кальверо, довольный и веселый, с охапкой цветов в руках.
– Ваша жена отказывается от еды.
Кальверо бросил быстрый взгляд на Терри.
– Отказывается? Ну, мы сейчас что-нибудь придумаем, – сказал он.
Горничная ушла. Терри окончательно проснулась, но как-то смущенно и вопросительно поглядывала на Кальверо.
– Не обращайте внимания на эту чепуху, – сказал он. – Придется пока притворяться, будто мы муж и жена. Просто миссис Олсоп вздумалось поморочить голову новой горничной, чтобы все выглядело благопристойно.
Терри тихонько улыбнулась и, приподнявшись, прислонилась к спинке кровати. Кальверо начал возиться с ужином. Она наблюдала за тем, как он расставляет букеты цветов по всей комнате и разжигает плиту.
– А впрочем, – продолжал он, – как только вы поправитесь, вас ждет свобода и развод.
– Благодарю вас. Я уже почти поправилась.
– Почти, но не вполне. Лучше вам остаться здесь еще день-другой.
– Вы очень добры, но мне не хочется вас стеснять.
– А вы меня нисколько не стесняете.
– Я и так уже доставила вам кучу забот. Не могу вам даже передать, как я вам благодарна за все, что вы для меня сделали. Но, честное слово, я уже достаточно хорошо себя чувствую. Теперь я, пожалуй, пойду в свою комнату.
Кальверо задумался.
– Гм… Боюсь, что это невозможно.
– Но почему?
– Ее уже сдали.
– Мою комнату?
– Так мне сказала миссис Олсоп. И новые жильцы въезжают как раз сегодня, – добавил он робко.
– А… понимаю…
Внезапно шум уличного движения стих, и наступило напряженное молчание. Кальверо задержал взгляд на девушке. Он отметил, что у нее очень синие и несказанно печальные глаза.
– Конечно же, если вам некуда идти, можете оставаться пока здесь. Спешить ни к чему… Для начала вы должны твердо встать на ноги.
– Я все равно уйду, – решительно возразила она.
– Но куда же?
– У меня есть друзья…
– Вы уверены?
Терри не смогла больше ничего сказать. Она просто кивнула, а на глазах у нее проступили слезы. Вдруг она закрыла лицо руками.
– Ах, зачем все это! – прорыдала она. – Зачем вы помешали мне умереть и покончить со всем этим? Я так устала от этого убожества, от этих страданий! Жизнь совершенно бессмысленна!
– Сама по себе – да. Вы сами должны наполнить ее смыслом, – ответил Кальверо.
– Но я не здорова… Я больна… Я ни на что не гожусь! – с мукой в голосе проговорила Терри.
– Послушайте! Я не знаю вашей истории, но если вы были больны и если это действительно то самое, на что намекала миссис Олсоп, – тогда все поправимо. Это не безнадежно! Если это болезнь крови, ее можно вылечить. Есть новое лекарство – оно творит чудеса! Вылечились уже тысячи людей! Я забыл, как оно называется… Но если у вас что-то подобное, вам можно помочь. – Он умолк. – Если вы, конечно, понимаете, о чем я…
Терри поразилась. Ее глубоко тронуло такое проявление терпимости и доброты.
– Да, я поняла, о чем вы, – ответила она. – Но у меня совсем другая болезнь.
– Вы уверены?
Она улыбнулась сквозь слезы.
– Да.
– Вы только не бойтесь… Я сам старый греховодник. Меня ничем не напугаешь.
Она поглядела на него с удивлением, а потом покачала головой.
– Уверяю вас – честное слово – я ничем таким не болела.
– Но вы же были больны?
– Да. Я пролежала три месяца в больнице с ревматической лихорадкой.
– И это все? Тогда на что же вы жалуетесь?
– Но я подорвала здоровье… У меня совсем не осталось сил! Я больше не могу танцевать… Я даже ходить не могу!
– Танцевать?
Терри немного помолчала, пытаясь справиться с чувствами.
– Да. Я была балериной.
– Ха! – рассмеялся Кальверо. – А я-то думал, что вы… Так значит, вы балерина!
Терри улыбнулась:
– Да. Я выступала в балетной труппе театра “Эмпайр”.
– Я так и знал, что в вас есть что-то утонченное! Я ведь часто видел, как вы выходите из дома или входите, и пытался угадать: кто вы?
– А я точно так же гадала про вас.
– Прошу прощения, мы ведь так и не познакомились как следует. Как вас зовут?
– Терри Эмброуз.
