– Ну все, порезвилась, и хватит, Филлис, – сказал Кальверо.
И вдруг его лицо искажает ужас.
– О господи! Это не Филлис! Кто это?
Кальверо проснулся довольно рано. Он приподнялся в постели, жмурясь от света, и принялся чесаться. Тут он что-то вспомнил. Встрепенулся. Быстро выскочил из постели и подошел к письменному столу. Но стоило ему усесться, взять бумагу и ручку, как взгляд его остекленел. Он с отвращением отшвырнул ручку и снова лег в постель.
Прошло три дня. Терри сидела в кровати и завтракала. К ней возвращались силы, она становилась все увереннее, хотя еще плохо держалась на ногах.
Кальверо сидел за столиком рядом. Он закончил завтракать и откинулся на спинку стула.
– Как сегодня поживают ваши ноги?
– Ну, видите, я же принесла вам завтрак, – ответила Терри.
– Да – держась за всю мебель, какая стояла на пути! Но скоро я у вас ее отберу!
Она рассмеялась.
– Тогда останетесь без завтрака.
– Странно, что до сих пор нет известий от Редферна, – задумчиво проговорил Кальверо.
– Но вы же виделись всего три дня назад, – ответила она.
Кальверо ничего на это не возразил, только сказал:
– Ладно, мне надо работать.
Он ушел в соседнюю комнату, сел за стол и начал просматривать свои записи, а Терри тем временем шуршала газетой.
– О чем пишут? – поинтересовался он.
– О войне и политике. Европа наращивает вооружение, – сообщила Терри.
– А что еще интересного?
– Большой материал о супругах Занцигах.
– О телепатах?
– Да. Пишут о них удивительные вещи.
– Я их знаю, – проговорил Кальверо, продолжая просматривать свои записи. – Много лет назад выступал с ними вместе. Это просто хитрый старый фокус.
– Так это все неправда?
– Конечно, нет.
– Тут говорится, что их мозги так хорошо настроены друг на друга, что они просто обмениваются мыслями без слов.
– Ерунда! – воскликнул Кальверо.
– Но как они это проделывают? – спросила Терри.
– Не знаю. Но только о передаче мыслей на расстоянии и речи быть не может: однажды он у меня на глазах отправлял жене телеграмму.
Терри чуть не поперхнулась кофе. Кальверо отложил бумаги, которые изучал, и, поддавшись порыву, встал и перешел в комнату Терри. Он остановился перед ней, как будто собирался произнести речь.
– Что вы об этом скажете: философ Бергсон утверждает, что психология смеха связана со стадным инстинктом. Что смех по сути – это торжествующий зов стаи. Иными словами, смех заразителен. Вот к чему я клоню: важно довести публику до истерики. Я выхожу. И начинаю смеяться над собственными шутками. Чем больше я смеюсь, тем больше они смеются вслед за мной, – рассказывал он с воодушевлением.
А потом он заговорил так, будто стоял на сцене, и стал посмеиваться, пока эти смешки, сопровождавшие его “комический диалог”, не перешли в судорожный хохот.
– Однажды я влюбился. (Хихикает.) По правде говоря, я всегда в кого-нибудь влюбляюсь, когда напьюсь. (Хихикает.) Дело было так: однажды шел я мимо парикмахерской, что по соседству с дантистом, и подумал: зайду-ка… побреюсь. Но упал не в ту дверь… Я хочу сказать – попал не в ту дверь. К дантисту. Конечно, я сам тогда этого не понял – я просто уселся в кресло и уснул. А когда проснулся, то надо мной стояло дивное видение, все в белом, и трепало меня по щеке. (Хихикает.)
“Чем могу помочь?” – спросила она.
Я сказал:
“Одарите меня вниманием?” (Снова хихикает.)
“Ну, тогда открывайте рот”, – сказала она.
Я ответил:
“Нет, это вы откройте рот”. (Хихикает.)
Она сказала:
“Нет, вы откройте. Я хочу проверить ваш прикус”.
– И я ее кусаю! (Заливается смехом.) Прямо в шею. А она – меня. (Новые приступы смеха.) В общем, мы устроили маленькое состязание – кусали друг друга наперегонки. Так вот и мстили друг другу: око за око, зуб за зуб. (Снова покатывается со смеху.) И тут, в разгар мщения, заявился дантист – ее муж. (Конвульсии смеха.)
Он спросил:
“Что тут творится?”
Она ответила:
“Ему тут нужны пластинки – кое-что подтянуть.” (Новые конвульсии.)
Я сказал:
“Как-нибудь ремнем обойдусь, авось это кое-что до дома не свалится”.
– И тут он как протянет меня ремнем! Прямо по зубам! (Сгибается пополам от смеха.) И ему пришлось делать мне мост! Отличнейший протез, лучше не бывает! Сверхурочная работа! Он сказал: “Это обойдется вам в сто пятьдесят долларов”. (Смеется.)
Я сказал:
“Не говорите глупостей!”
Он ответил:
“Это вы наделаете глупостей, если не заплатите!” (Снова хохочет.)
– Ну вот… Я не заплатил… и с тех пор все время делаю глупости! (Новый приступ смеха.)
Терри сидела, обхватив колени руками, и как-то хмуро смотрела на него. Сценка произвела на нее впечатление, но Терри не стала особенно хвалить ее, только сказала, что несколько раз ей даже захотелось улыбнуться. Но Кальверо разочаровала ее реакция, хоть она и объясняла, что вообще редко смеется по-настоящему и что диалог ей в целом понравился. Впрочем, Кальверо согласился с ее словами и сказал:
– Ну ладно, давайте продолжим тренировки.
Поддерживая Терри за руки ладонями, он стал водить ее по комнате. При этом оба обменивались нежными замечаниями и шутками. Иногда Кальверо убирал руки – и Терри тут же хваталась за мебель. Тут снизу послышался стук в дверь, зазвонил звонок.
– Что это? – спросила Терри.
– Почтальон пришел, – сказал Кальверо. – Вдруг это новости от Редферна? – И он выбежал в коридор и помчался вниз по лестнице.
В прихожей, на коврике перед дверью, он увидел конверт. Быстро вскрыл его и прочитал:
Дорогой Кальверо!
Окончательно назначен день вашего первого выступления в “Мидлсексе”: понедельник 23-го, вечером. Оклад – три фунта. Зайдите завтра ко мне в контору, чтобы подписать контракт.
Сэм Редферн
Кальверо быстро взбежал вверх по лестнице. Ему хотелось поскорее поделиться с Терри хорошей новостью. Но, немножко подумав, он понял, что из-за лишнего напряжения и радостного ожидания премьеры она может переволноваться, а это подорвет ее здоровье. Поэтому, когда она стала его расспрашивать, Кальверо соврал.
– Хорошие новости? – спросила она, как только он показался на пороге.
