– Дамы и господа, – проговорил Бодалинк. – Это мистер Эрнест Невилл – композитор, написавший музыку к нашему новому балету.
– У меня нет времени смотреть репетицию, – ответил Постент. – Я посмотрю только выступление этой вашей протеже.
– Тереза! Прошу! – позвал Бодалинк, а потом повернулся к Постенту. – Вы хотите, чтобы она танцевала под знакомую музыку – или под музыку Невилла?
– Под музыку Невилла.
– Тогда вы должны понимать, что о готовом хореографическом номере даже речи быть не может. Это будет чистая импровизация.
– Именно так я всегда сужу о танцорах, – возразил Постент, откидываясь на спинку кресла и устраиваясь поудобнее.
Терри вышла и положила пальто на рояль. Ее представили Постенту, а потом Невиллу.
– Это мисс Эмброуз, – сказал Бодалинк.
Лицо Невилла мгновенно изменилось: он явно узнал Терри. Потом медленно поднялся и поклонился, не сводя с нее глаз.
– Мне кажется, мы уже где-то встречались, – сказал он.
– Неужели? – нервно рассмеялась Терри.
Невилл еще немного постоял с нерешительным видом, а потом сел, явно озадаченный.
– Мистер Постент желает, чтобы вы исполнили танец-импровизацию под музыку Невилла, – сказал Бодалинк. – Как вы думаете, вы справитесь?
– Попробую, – ответила Терри.
– Хорошо. В таком случае давайте вначале просто послушаем музыку.
Терри стояла возле рояля, поглядывая на затемненный зал. Невилл изредка бросал на нее взгляды. Пока он играл, она уносилась мыслями вспять, к тем печальным вечерам в Сохо, когда она останавливалась на улице под его домом и слушала, как он играет… Потом ее мысли сделались отвлеченными – они оборачивались то черно-белыми тенями, то смелыми рельефами, то проступали мягкими пастельными красками на темно-пурпурном фоне… А потом выплыли детские воспоминания. И хотя музыка Невилла искрилась звуками, Терри знала, что источником вдохновения для композитора служили голод и одиночество. Конечно, она сможет под это станцевать…
Она с легкостью стала делать пируэты, показывая, что владеет своим гибким телом в совершенстве. Она носилась как луч света… как ртуть!.. Фееричная! Как Диана, как перистое облачко красоты. Она была сама юность, воплощение надежды, которая легкими стопами пробегает по поверженному отчаянию. А в глубине сцены, в темном углу, плакал Кальверо.
Когда Терри закончила танцевать, кордебалет разразился аплодисментами. Постент вышел вперед и поздравил ее, а Бодалинк стоял неподалеку и широко улыбался. А вот Невилл оставался за роялем и оттуда продолжал смотреть на танцовщицу. Ну конечно! Это же продавщица из магазина Сарду! Но почему же тогда она работала в магазине канцелярских товаров?
Мистер Постент не любил тратить слов понапрасну, но, прежде чем уйти, он повернулся к Бодалинку и сказал:
– Она подходит. Увидимся позже у меня в кабинете и подпишем с ней контракт.
Терри улыбнулась. Она с трудом дышала, по ней градом катился пот.
– У вас разве не было пальто? – спросил Бодалинк.
– Было. Я оставила его на рояле.
– Тогда наденьте его скорее, не то простудитесь.
Терри подошла к роялю, сознавая, что Невилл не сводит с нее глаз.
– Разрешите мне, – сказал он, взял у нее из рук пальто и накинул ей на плечи. – Позвольте мне тоже поздравить вас.
– Спасибо, – ответила Терри и отправилась искать Кальверо.
Она нашла его на прежнем месте – на сундуке.
– Я сейчас вернусь, – сказала она. – Только не сидите здесь. Ступайте на солнышко.
Когда она вернулась, на сцене было пусто и темно.
– Кальверо! – прокричала она.
После небольшой паузы откуда-то из темноты послышался голос Кальверо:
– Я здесь.
– А я вас искала снаружи. Почему вы сидите в темноте?
– Потому что при ярком свете я буду выглядеть смехотворно, – ответил он, вытирая глаза носовым платком. – Поглядите на меня. Мне совсем не стыдно, я просто не могу с этим ничего поделать. Вы так красиво танцевали!
– Кальверо! – проговорила она нежно, беря его за руки.
– Дитя мое, я даже не подозревал, что вы настоящая артистка. Я… я… – он умолк, не в силах продолжать.
Терри нежно прижала его ладонь к своей щеке.
– Я так ждала этой минуты, – проговорила она с чувством.
Они сидели в глубокой тени – слабый свет проникал сюда только через железную дверь.
– Я люблю вас, Кальверо. Теперь, когда вы чуть-чуть прониклись ко мне доверием, я могу вам об этом сказать. Я полюбила вас в тот самый день, когда вы подумали, что у меня дурная болезнь… приняли меня за уличную женщину… И стали заботиться обо мне… Это ваша доброта вернула мне желание жить – внушила мне желание доказать вам, что я достойна вас… Вы не просто спасли мне жизнь – вы вдохнули ее в меня.
– Что за вздор? – спросил Кальверо.
– Это не вздор. Я очень люблю вас, Кальверо.
– Нет-нет, дитя мое. Я уже старик…
– А мне все равно, сколько вам лет! Я только знаю, что люблю вас. Все остальное неважно – главное, что я вас люблю.
Уже три месяца шла война с Германией
[27], и “ничтожная” стотысячная армия Англии только что прибыла во Францию, готовясь вместе с союзниками принять участие в исторической битве при Вердене. Все считали, что победа будет одержана через три месяца, и не желали верить предсказанию лорда Китченера, заявившего, что война продлится не меньше четырех лет.
Уже вовсю шел призыв, и в общественных местах начали появляться мужчины в военной форме. Пара новобранцев сидела и в кафе “Корнерхаус” на углу Пикадилли, где все столики были заняты. Время было обеденное, и у входа собралась толпа людей, ждавших, когда в кафе освободятся места. Среди них стояла и Терри.
Репетиции шли уже две недели, и сегодня она пришла сюда одна, потому что Кальверо решил в обеденный перерыв осмотреть новую квартиру.
Стоя в очереди, Терри обернулась и увидела неподалеку Невилла. Он удивился и улыбнулся.
– Как поживаете?
Терри немного смутилась.
– Спасибо, хорошо, – сказала она.
– Как идут репетиции? – спросил он.
– Хорошо. А вы их не видели?
– Последнюю неделю – нет. Я уезжал. Но сегодня собираюсь к вам заглянуть.
– Вы приятно удивитесь.
Тут из кафе вышла старшая официантка и обратилась к Невиллу:
