– Боюсь, отчасти виноват в этом я, – сказал Постент.
– Нет, что вы, – возразила она.
– Я просто не удержался. Мне пришлось сказать ему, что он не справляется с ролью.
– Вы могли этого не говорить. Он и сам это знал, – сказала Терри.
– Я знаю, что он сам все знал, – ответил Постент. – Кальверо не обманешь.
– И это мне известно. Но почему, мистер Постент, почему вы не дали ему шанса? Ведь этого больше не сделает никто!
– Вы это о чем?
– Ему хочется работать, вернуться на сцену! Он по-прежнему великий артист… Если бы вы дали ему всего неделю – здесь, в “Эмпайр”, где он когда-то блистал. Он бы стал сенсацией! Я в этом уверена!
– Этого я сделать не могу, – ответил Постент.
– Почему? – умоляющим тоном спросила она.
– Давайте говорить откровенно, Терри. Он отыграл свое. Прошлого не вернешь.
– Но он еще может играть! – страстно воскликнула Терри. – Может, я знаю!
Постент покачал головой.
– Я профессионал, Терри, и мне нужно думать о репутации театра.
Терри закрыла лицо руками.
– Тогда он умрет, – прорыдала она. – Точно умрет!
– Не волнуйтесь. Я придумал кое-что получше. Мы устроим ему бенефис.
– Но ему не нужна благотворительность! Он хочет работать.
– А это не благотворительность. Это благодарность. Коллективная дань уважения великому Кальверо. Там выступят все хорошие артисты, какие только есть. Мне кажется, это отличная идея! – воодушевился он. – Я сделаю так, что это представление станет самым громким театральным событием года!
– А Кальверо там будет выступать?
– Конечно, будет! На собственном бенефисе – еще бы!
Когда Терри пришла в больницу, чтобы сообщить Кальверо хорошую новость, невольно оторопела, увидев у постели Кальверо Невилла. Ему очень шла форма рядового. Он встал поприветствовать Терри и был очень смущен, когда Кальверо, сознавая комизм ситуации, представил их друг другу.
– Вы, конечно же, знаете Невилла.
– Да, – ответила Терри, опустив глаза.
Невилл тоже отозвался:
– Да.
Последовало молчание. Потом Невилл посмотрел на Кальверо:
– Ну, я пойду.
– Когда вы возвращаетесь в лагерь? – спросил Кальверо.
– Я уезжаю сегодня, – ответил тот.
– Так скоро!
– Нам дают отпуск на выходные раз в месяц.
– Значит, мы вас еще увидим, – сказал Кальверо.
– Надеюсь, – ответил Невилл и протянул ему руку. – До свиданья.
– До свиданья, Невилл, – сказал Кальверо.
Потом Невилл повернулся, посмотрел на Терри, и на мгновенье они встретились взглядом.
– До свиданья, Терри. Рад был вас увидеть.
– До свиданья, – ответила она.
Когда Невилл вышел из комнаты, Терри заняла его место возле постели Кальверо. Оба молчали, слушая, как затихает в коридоре звук шагов Невилла. Потом Кальверо повернулся к Терри и улыбнулся ей.
– Вы с ним вместе так хорошо смотритесь, – заметил он грустно.
– Ну-ну, – мягко упрекнула его Терри. – Не нужно так говорить…
Он покачал головой и уставился в потолок. Губы у него слегка дрожали, а на глазах выступили слезы.
Она нежностью взяла его за руку.
– О чем вы думаете?
– О правде… И о том, как тихо она подкрадывается ко всему на свете. – Тут он снова погрузился в задумчивость.
– Чему вы улыбаетесь?
– Не знаю, – грустно пробормотал он.
– У меня для вас хорошая новость, – спокойно сказала Терри. – Постент устраивает в вашу честь бенефис.
– А зачем мне бенефис?
– Он заявил, что это станет самым важным театральным событием в истории. И вы тоже там выступите, – продолжала она.
Глаза у Кальверо лихорадочно загорелись.
– Где? В “Эмпайр”? – спросил он.
– В “Эмпайр”, – ответила она. – Все уже решено. Так что поторопитесь – выздоравливайте поскорее!
Кальверо выписался из больницы и уже больше двух недель выздоравливал дома. Он вел спокойную жизнь, и силы неуклонно возвращались к нему. Однако врач предупреждал его, что необходимо избегать волнений и категорически воздерживаться от любых спиртных напитков. Терри внимательно следила за тем, чтобы он соблюдал оба предписания. День бенефиса был уже назначен, до него оставался еще месяц.
Тем временем слава Терри поднялась до неслыханных высот. Со времен Жене ни одна другая балерина не пользовалась таким бешеным успехом. Во всех магазинах, торговавших канцелярскими товарами и безделушками, продавались ее фотокарточки. Даже на витрине у Сарду красовалась ее фотография. Однажды Терри вместе с Кальверо зашли туда купить несколько таких карточек, и мистер Сарду узнал ее – но вовсе не как знаменитую Терезу. Он приветствовал ее очень сердечно: прошлое явно было предано забвению. Терри заметила, что продавщицей теперь служит очень исполнительная женщина, судя по виду – старая дева.
Терри купила полдюжины фотокарточек самой себя в разных позах, что очень удивило мистера Сарду.
– А, я понимаю, почему вам нравятся эти карточки, – сказал он. – Балерина похожа на вас.
– А это я и есть, – ответила она нежнейшим голосом.
– Вы, конечно же, шутите?
– Нет, – сдержанно ответила она, – это действительно я.
– Да-да, – ехидно поддакнул Кальверо.
Сарду снова посмотрел на ее изображение. А старая дева, забыв свою всегдашнюю чопорность, подошла поближе и заглянула через плечо хозяина, который рассматривал фотографии Терри так, словно это были находки из гробницы Тутанхамона.
– И верно! Это чистая правда! Ну, я и… – Тут он осекся и поглядел через плечо на старую деву. – Вот я… – И он прочитал подпись под фотографией: “Мадемуазель Тереза из балетной труппы театра «Эмпайр»”.
– Ну, конечно… Ведь ваше полное имя – Тереза. Это же надо – вы были танцовщицей, а я даже не подозревал об этом! Ну что же, я очень рад узнать о ваших успехах, – продолжал мистер Сарду.
Кальверо жеманно улыбнулся.
– Спасибо, – сказала Терри, раскрывая кошелек, чтобы расплатиться за фотокарточки. Потом, немного подумав, добавила. – Я давно хотела вам сказать, что за мной остается долг – восемь шиллингов, которые я позаимствовала из кассы…
– Нет-нет, вы со мной расплатились сполна.
– К счастью для меня, вы ошиблись в счете. Я по-прежнему должна вам восемь шиллингов.
– Ну… Пустяки, давайте забудем об этом! – сказал мистер Сарду, махнув рукой.
