На роль мистера Постента, владельца и директора “Эмпайр”, Чаплин выбрал Найджела Брюса – бессменного доктора Ватсона при Шерлоке Холмсе в исполнении Бэзила Рэтбоуна. Настоящий аристократ и негласный лидер английской колонии в Голливуде, Брюс сумел привнести в бьющее через край добродушие Постента легкий намек на жульничество. Норман Ллойд, получивший роль Бодалинка, хореографа “Эмпайр”, начал актерскую карьеру в Нью-Йорке, где работал с Орсоном Уэллсом и Джоном Хаусманом в их театре “Меркурий”. Потом он перебрался в Голливуд, где сыграл (маленькую) заглавную роль в “Саботажнике” (1942) Альфреда Хичкока, а потом выступил помощником продюсера и режиссера в работе над телевизионным циклом передач “Альфред Хичкок представляет”. Ллойд стал поклонником Чаплина с 1942 года, когда собственными ушами выслушал речь Чаплина на собрании “Фронт артистов за победу в войне” в Карнеги-холле. После этого он написал Чаплину “фанатское” письмо, которое завершалось словами:
Это была речь, которую не мог бы произнести больше ни один человек в мире, кроме Вас. Я в этом убежден.
“Человек обширнее своей работы”. Разумеется, Вы придали особый смысл этой цитате – Вы, Иммигрант, Бродяга, Друг Малыша и вообще Кто Угодно, которого мгновенно узнают люди.
Десять лет спустя он стал другом Чаплина после того, как Тим Дюрант привел его к Чаплину поиграть в теннис. Тогда-то Чаплин, наверное, и узнал о его способности подражать английскому выговору. В 2014 году, подойдя к порогу 100-летия, Ллойд оставался превосходным рассказчиком с целым кладезем воспоминаний о съемках “Огней рампы”.
Трио уличных музыкантов, наверное, вызывало у Чаплина особую ностальгию. Для уроженца Австралии Снаба Полларда
[50] пятидесятилетняя карьера в кино началась с короткометражных комедий студии “Эссеней” в ту же самую пору, когда там начинал сниматься сам Чаплин. Лоял Андервуд поступил в киностудию Чаплина в 1916 году и, начиная с “Графа”, участвовал почти во всех фильмах Чаплина, снятых для корпораций “Мьючуэл” и “Фёрст Нэшнл”. “Огни рампы” стали единственным звуковым фильмом, где имя Андервуда появляется в титрах. Гораздо более молодой Джулиан Людвиг (1924-2007) явно понравился Чаплину своим острым умом и пасмурным видом. Как член театральной труппы “Серкл” и друг Сидни Чаплина и Джерри Эпстайна, он пользовался разрешением присутствовать на съемках, и однажды Чаплин, просто поддавшись минутному порыву, решил снять его. О том, как спонтанно и с первого раза была снята сцена пьяного концерта музыкантов в доме миссис Олсоп, бесподобно рассказывал сам актер
[51].
В том, что Чаплин дал собственному сыну Сидни роль в фильме (это была его первая кинороль), не стоит видеть просто желание сделать ему приятное: Чаплина действительно впечатлил серьезный настрой и актерские способности ранее непостоянного в интересах юноши, вдруг проявившиеся на сцене театра “Серкл”. Генри Грис и Эжен Лурье поражались терпеливости и деликатности, с какими Чаплин руководил игрой сына, и сыгранная роль в итоге оправдала его старания. Позже Сидни Чаплин сыграл еще в 36 фильмах (в том числе в чаплиновской “Графине из Гонконга”), но роль Невилла так и осталась его единственной памятной ролью в кино. Больший успех ждал его в театре, но по-настоящему прославился он благодаря мюзиклам “Колокола звонят” (1956) и “Смешная девчонка” (1964), хотя проблемы в отношениях с актрисами-звездами, выступавшими его партнершами в этих шоу – вначале с Джуди Холлидей, а потом с Барброй Стрейзанд, – практически заставили его разлюбить сцену. В дальнейшем он оставался просто плейбоем, игроком в гольф и ресторатором.
Старший брат Сидни, Чарльз Чаплин-младший, получил не указанную в титрах роль Клоуна-Полицейского в балете “Арлекинада”. Для него это тоже стало пропуском в кино, хотя его карьера быстро пошла на спад – от ведущих ролей во второстепенных художественных фильмах до эпизодических появлений, без указания имени в титрах, в общей сложности в 15 картинах. Любопытно, что в пяти из этих фильмов он играл эпизодические роли наряду с Джеки Куганом – тем самым ребенком-звездой, который прославился, сыграв вместе с Чаплином в “Малыше” (1921), а позднее тоже пережил трудные времена, пока много лет спустя не вернулся в кино и не напомнил о себе в “Семейке Аддамсов”. Нашлись в “Огнях рампы” и две маленькие роли – врача и Панталоне в балете – для единоутробного брата Чаплина Уилера Драйдена, который ранее сыграл эпизодическую роль в “Месье Верду” и выступал закадровым голосом переводчика в “Великом диктаторе”. Наконец, в эпизодических ролях в фильме появились и маленькие дети Чаплина – Джеральдина, Майкл и Джозефина, для которых это стало дебютом в кино.
Особенность “Огней рампы” заключалась в том, что музыка к фильму – причем не только к балету и к песням самого Чаплина, но и большинство второстепенных тем, – была сочинена, записана и отредактирована еще до начала съемок. Работая над предыдущими звуковыми фильмами, Чаплин привлекал к сотрудничеству знаменитых аранжировщиков и дирижеров – таких, как Альфред Ньюман, Эдвард Пауэлл, Дэвид Раксин, Рудольф Шрагер и Мередит Уилсон, – поэтому теперь кажется неясным, почему для “Огней рампы” он выбрал аранжировщиком и дирижером двух малоизвестных музыкантов, не имевших опыта работы в Голливуде, причем у каждого на счету было всего несколько опубликованных песен. Но, какая бы причина ни крылась за этим выбором, результатом стал настоящий триумф. Хотя не сохранилось никаких сведений о том, как именно Чаплин нашел Рэя Раша (1917-1964), Генри Грис, считавший его “чрезвычайно талантливым молодым музыкантом”, оставил нам очень живой рассказ о сотрудничестве пианиста с режиссером:
Раш согласился на временную работу – выступить аранжировщиком для Чаплина, – потому что его хитростью уговорили согласиться на это другие аранжировщики: они убедили его в том, что потом заменят его. Все дело в том, что мало кто из музыкантов мог сработаться с Чаплином, не терпевшим никаких возражений. При этом его знание музыки ограниченно. Он не умеет читать нотные листы. Он просто играет на слух в одной тональности, а именно фа, хотя сам об этом даже не подозревает, но приходит в ярость, когда его поправляют или говорят ему, что его мелодия неверно настроена.
Однако пианист, раньше игравший по барам, поддавшись на хитрость коллег, пришел в такой восторг от личности Чаплина, что не стал увольняться и в течение целого года работал с Чаплином ежедневно. Со временем Раш превратился в “подопытного кролика” для Чаплина, в неиссякаемый источник историй: Чаплин просил молодого человека, родившегося в бедной семье поляков-иммигрантов в Сент-Луисе, рассказывать ему о своем детстве. Он выслушивал очень внимательно истории о матери, умудрявшейся накормить вареной картошкой шестерых детей, об отце, который шатался по барам. Зарядившись какой-то энергией от этих рассказов, он возвращался к работе. […] Для Чаплина музыка имеет первостепенную важность. Его звуковые фильмы, пожалуй, опираются на музыку гораздо больше, чем на словесные диалоги. Чаплин умеет писать диалоги и пишет их, как он умеет и делает все остальное, необходимое для фильма, но записывать музыку он не может. Потому-то […] ему и нужен был Рэй Раш, причем ежедневно, чтобы дополнить все остальные функции, с которыми он способен справиться самостоятельно
[52].
