Таким образом, к этому моменту уже пять лет никто из семейства Чаплинов не работал в мюзик-холлах (Чарльз-старший умер в мае 1901 года). Однако в марте 1906 года Чарльз и его единоутробный брат Сидни (который иногда играл вместе с ним в “Шерлоке Холмсе”), поступили в труппу Уола Пинка, исполнявшую комедийные скетчи, и получили роли соответственно паяльщика и плотника в пьесе “Ремонт” про команду рабочих-неумех, делающих ремонт в доме. Через восемь недель Чарльз ушел оттуда в юношескую труппу Гарри Кейдла “Цирк Кейси” и в 17 лет сделался там самым ярким исполнителем, пародируя “электрического волшебника” доктора Уолфорда Боуди, сэра Герберта Бирбома Три и героя популярной драмы “Дик Турпин”.
Сидни продолжал играть в “Ремонте” еще шесть недель, а 9 июля 1906 года его взял к себе в труппу Фред Карно, виднейший в Британии импресарио, работавший с комиками. Он управлял сразу несколькими комедийными труппами, чьи выступления пользовались у публики бешеным успехом. Подписав контракт, Сидни уже через три недели отправился в длительное турне по Северной Америке, а по возвращении домой в январе 1908 года убедил Карно устроить просмотр для Чарльза. 21 февраля младший Чаплин, в свой черед, подписал контракт с компанией Карно. После первых шагов (которые, возможно, были не такими уж уверенными, какими их расписывает сам Чаплин в “Моей биографии”), начиная с этой поры и вплоть 29 ноября 1913 года, когда он покинет эту театральную компанию в Канзас-Сити, его актерская карьера неуклонно взлетала.
Таким образом, около десяти из пятнадцати лет, с 9 до 24 лет, он работал в британских мюзик-холлах и в американских водевилях. Вместе с труппой “Восемь ланкаширских парней” Чаплин в разное время попадал на ту же сцену, в ту же вечернюю программу, где выступали тогдашние легендарные звезды: Мари Ллойд, Дэн Лино, Джордж Роби, Брэнсби Уильямс, Гас Элен, Веста Тилли, Юджин Страттон, Дж. Чиргуин. Как ни досадно, но приходится признать, что Чаплин почти патологически отказывался выражать признательность тем людям, которые содействовали его карьере или как-то еще повлияли на него
[89]. Проницательный Фрэнсис Уиндем, который познакомился с Чаплином, когда тот писал “Мою биографию”, заметил, что “этот богатый, знаменитый и состоявшийся человек, которого именно таким видит весь мир, до сих пор считает себя жертвой, на всю жизнь искалеченной ранними катастрофическими потрясениями”
[90]. Возможно, это была некая психологическая защита, жизненно необходимая Чаплину, чтобы не потерять уверенности: он всегда убеждал себя в том, что поднялся из нищеты и ничтожества, воспарил к мировой славе и всенародной любви сам, без посторонней помощи. Из всех великих актеров, которых он видел на сцене в детстве и юности, он называет лишь одного человека, вызывавшего у него абсолютное и безоговорочное восхищение. Это был испанский клоун Марселин, у которого он и научился начаткам комического ремесла в 1900 году, в “Ипподроме”. Этому забытому теперь, но безусловно талантливому клоуну в чаплиновской “Моей биографии” посвящены целых две страницы.
А. Дж. Марриот проницательно подметил:
В своих сочинениях Чаплин редко упоминает кого-либо из звезд мюзик-холла, которых он видел на сцене, а если и упоминает, то, как правило, не для того, чтобы воздать им должное. В своей автобиографии 1964 года самый длинный перечень актеров, о которых он рассказывает, – это перечисление застрелившихся комиков. Таким образом, он как бы перечеркивает всю их сценическую карьеру, предпочтя сразу сообщить нам, каким образом они ее завершили
[91].
В автобиографии Чаплина ни словом не упомянуты ни Гарри Лодер, ни Джордж Роби, хотя с обоими он поддерживал вполне дружеские отношения уже в те годы, когда работал в кино. Правда, он откровенно восхищается Брэнсби Уильямсом, который так хорошо изображал персонажей Диккенса, что вызвал у него желание подражать ему, а потом побудил взяться и за самого Диккенса (Чаплин читал и перечитывал его всю жизнь). В остальном он ограничился замечанием: “Из многих артистов, которых я видел в детстве, мне запомнились не те, кто пользовался большим успехом у публики, а те, кто за кулисами вел себя не как другие”. Из них он упоминает комика и жонглера Зармо (который, как мы увидим, вдохновил один из эпизодов в повести “Огни рампы”) и братьев Гриффитов – комиков, исполнявших номер на цирковой трапеции.
О двух величайших артистах той эпохи Чаплин сообщает нам лишь, что Мари Ллойд “удивительно серьезная и добросовестная артистка”, и рассказывает: “Я во все глаза смотрел на эту миниатюрную толстушку, нервно шагавшую взад и вперед за кулисами. Перед выходом она бывала раздражительна и подавлена, но стоило ей выйти на сцену, и она сразу успокаивалась и держалась весело и непринужденно”. Еще более уклончиво он высказывается о Дэне Лино:
Дэн Лино был, по-моему, самым великим английским комиком после легендарного Гримальди. Хотя мне не пришлось видеть Лино в расцвете его славы, он мне запомнился скорее характерным актером, чем комиком. Мать мне рассказывала, что типы лондонских низов в его изображении получались трогательными и симпатичными.
Однако исследование, проведенное А. Дж. Марриотом, обнаружило, что “Восемь ланкаширских парней” выступали в одной программе с Лино в течение 15 недель в 1900 году, а в ту пору Лино как раз находился в самом настоящем расцвете славы.
Это странное желание как будто в упор не замечать актеров можно заметить и в “Огнях рампы”. Там в мюзик-холлах нам даже мельком не удается увидеть других актеров, кроме Кальверо, – за исключением Терри и статисток из кордебалета, мимолетного партнера Кальверо по бенефису (Бастера Китона), да еще двух актеров в гримерной “Мидлсекса”, которые уже собираются уходить. На многочисленных промежуточных стадиях – от первых черновиков повести “Огни рампы” до законченного фильма – появляется или хотя бы упоминается несколько реальных исторических лиц, выступавших в мюзик-холлах, но в итоге никто из них не попадает в окончательный вариант фильма. Двое остаются лишь в побочных репликах съемочного сценария. Терри читает Кальверо вслух газетную заметку о Занцигах – супругах, умеющих читать мысли на расстоянии
[92]. Кальверо скептически замечает: “Однажды он у меня на глазах отправлял жене телеграмму”.
