Когда вернулась мама, Терри совсем повеселела. Она стала больше общаться с другими детьми. Хотя некоторые девочки были старше ее на два-три года, они часто брали ее с собой на вечерние прогулки по нарядной Пикадилли. Собравшись в стайку из пяти-шести человек, девочки льнули к витринам кондитерских и жадно рассматривали французскую выпечку. У гастрономов они с любопытством разглядывали кабаньи головы и коровьи языки, застывшие в желе. Возле магазинов с дамскими шляпками девочки подталкивали друг друга локтями и смеялись над глупыми улыбками восковых манекенов в шляпках.
Иногда они испуганно замолкали: это перед витриной рядом с ними останавливалась проститутка. Иногда девочки шли за ней следом, держась на некотором расстоянии, и наблюдали, как она подцепляет мужчину. Девочек постарше это забавляло, а Терри смущало: она еще не знала о грязных сторонах жизни. Однако вскоре старшие подруги “просветили” ее, и новые познания испугали и расстроили ее.
А вскоре Терри стала жертвой нового открытия, которое потрясло ее еще больше. Оно ранило ее настолько сильно и глубоко, что зарубцевавшийся шрам продолжал болеть всю оставшуюся жизнь.
Это случилось на одной из прогулок по Пикадилли. Терри с подружками остановились поиграть возле витрин универсального магазина, и вдруг, к ужасу Терри, она увидела в большом зеркале отражение собственной сестры! Она мгновенно догадалась, зачем та здесь прогуливается. Терри поняла это по ее бесцельной, рассчитанной на зрителей походке. Она поняла это по тому рассеянному выражению лица, которое раньше замечала у других женщин. Когда она все это осознала, ей стало дурно.
Только теперь до нее дошло, что значили внезапные перемены, которые казались загадочными и необъяснимыми. Она догадалась, откуда взялась вся эта вкусная еда, и ее новые туфли, и уборщица, и другие жизненные блага. И поняла, почему так часто плачет мать, почему у нее такой больной и несчастный вид. Подружки Терри играли около другой витрины и не видели сестры Терри, но сама Терри ее увидела! Она стояла, застыв на месте, и глядела ей вслед, но Луиза прошла мимо, не заметив сестру. Одна из девочек увидела, что Терри побледнела и вся дрожит.
– Что с тобой? – спросила она.
Но Терри не отвечала. Она опять отвернулась к витрине, сделала вид, что разглядывает выставленные там товары. Она стала показывать на какую-то вещицу, а из глаз у нее катились слезы. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она закрыла лицо руками и громко заплакала. Подружки дергали ее за руки, спрашивали, что стряслось, но Терри не желала им ничего говорить. Они в замешательстве стали смотреть по сторонам. И вот одна девочка заметила на улице Луизу.
– Смотри, там же твоя сестра! – сказала она.
– Точно, это она! – подтвердила другая.
Девочки постарше захихикали было, но быстро прикусили губы. Потом наступило молчание – все начали переглядываться. Терри, рыдая от стыда и унижения, вдруг развернулась и убежала прочь.
Она бежала и плакала, плакала и бежала.
Добежав до дома, она села на тротуар и сидела так, пока не кончились слезы, а потом вошла в дом. Ей хотелось незаметно проскользнуть к себе и лечь в постель, но ее окликнула мать.
– Терри!
– Да?
– Подойди-ка сюда.
– Я устала, мама. Хочу лечь.
– Подойди сюда, – настаивала мать.
Терри медленно подошла.
– Где ты была?
– Нигде. Просто гуляла.
Мать повернула к себе лицо Терри.
– Ты плакала?
– Нет, – ответила та, стараясь не встречаться взглядом с пытливыми глазами матери.
– Ну-ну, расскажи маме… В чем дело?
– Просто я видела Луизу.
– Где?
У Терри задрожали губы.
– Не знаю… Я забыла где…
Вдруг у нее подкосились ноги, она спрятала лицо у матери на коленях и истерически разрыдалась.
На мать вдруг нашла какая-то спокойная решительность, ее печальные глаза приняли странное выражение.
– Ну-ну, перестань, дитя мое… Перестань же плакать, – твердила она каким-то бесчувственным голосом. – Перестань плакать, ступай спать.
На рассвете, когда звякнул ключ, которым отпирала дверь Луиза, миссис Эмброуз еще не спала. Она тихо плакала.
Когда Терри было десять лет, мать умерла. Тем временем произошли и другие перемены: Луиза сделалась любовницей одного богача из Южной Америки и поселилась в маленькой роскошной квартире в Бейсуотере. Она взяла на полное попечение Терри, которая жила теперь уже не в такой убогой обстановке, как раньше. Ее определили в частный пансион, и домой она приезжала только на каникулы. А в эти периоды она не видела в образе жизни сестры ничего неподобающего. Судя по всему, Луиза жила тихо и одиноко.
С тех пор как Терри однажды сводили на балет, она мечтала об одном: стать танцовщицей. И Луиза стала платить за ее обучение. Поэзия движения, казалось, отвечала на какой-то внутренний зов, умиротворяла меланхоличную натуру Терри.
Окончив школу, она поступила в кордебалет “Эмпайр”. В театре “Эмпайр” на Лестер-сквер публику развлекали и балетом, и водевилем: балетное действо длилось час, а в оставшееся время на той же сцене выступали жонглеры, дрессировщики и клоуны. Прошел год, Луиза уехала в Южную Америку. Некоторое время она регулярно переписывалась с Терри, но потом письма от Луизы приходили все реже и реже, пока не прекратили приходить вовсе. С тех пор у Терри не было никаких известий о сестре.
Тем временем Терри делала большие успехи, танцуя в “Эмпайр”. Казалось, наконец-то она обрела себя. Ей уже исполнилось восемнадцать лет, она была вся тонкая и неземная, луноликая, с широко расставленными печальными глазами. В танце ее серафическая красота становилась еще заметнее, и она все быстрее привлекала к себе внимание. Терри уже дублировала прима-балерину.
С тех пор как Луиза покинула Англию, Терри все больше думала о сестре. Она осознавала, что всеми своими достижениями обязана именно Луизе. Благодарность Терри была почти фанатичной, хотя к ней примешивалось чувство вины и унижения. Мысль о прошлом Луизы постоянно преследовала Терри, превратилась в наваждение. У нее развился настоящий психоз, приведший к болезни, из-за которой оборвалась ее карьера балерины…
Это произошло в театре во время вечернего представления, когда Терри готовилась к своему выходу. Все были потрясены, потому что в тот вечер, когда с ней случился приступ, она была здорова и находилась в наилучшей форме. Она сидела в артистическом фойе, где обычно собирались балерины и другие исполнители перед выходом на сцену. И тут вошел Гуно, дрессировщик собак. Это был грубый, непривлекательный мужчина лет сорока. Он часто говорил непристойности и приставал к женщинам. Сначала он отпускал легкомысленные замечания в адрес других девушек, а потом переключил внимание на Терри.
– У тебя ведь есть сестра – Луиза?
