Я пошёл прогуляться, через деревню и за ворота. На ходу я осматривал починку внешней стены. Во время осады моего дома Гододдином окружавшая город Уошбрук внешняя стена была пробита. После нашей победы она была первой задачей в нашем списке важных объектов для восстановления. Работа шла хорошо, и теперь разрушенная секция стены была заметна лишь благодаря цвету нового камня, отличавшегося от старых камней на неповреждённых участках стены.
Каменщики теперь закладывали фундамент для более длинной стены, которая бы окружала область, которую раньше защищал частокол… и дальше. Самым неудобным в осаде была теснота, вызванная тем фактом, что часть нашего города лежала за пределами защитных стен. Если до этого снова дойдёт, я намеревался позаботиться о том, чтобы для любых будущих осад у нас было места с запасом. Когда будет построена новая внешняя стена, я прикажу построить несколько больших казарм, а также кладовые для еды и припасов.
Вообще-то я не предполагал, что эти казармы нужно будет заполнять солдатами, но если бы мне пришлось снова давать укрытие людям из сельской местности, то там было бы полно места для проживания фермеров и их семей. «Мне, наверное, следует подумать ещё и о рытье второго колодца, чтобы предоставить более удобный доступ к свежей воде», — подумал я.
Ноги завели меня за пределы стен, и по дороге в долину. Я прошёл по ней несколько сотен ярдов, прежде чем свернуть в сторону, и направиться под сень подступавших к дороге с обеих сторон деревьев. Я не останавливался, пока не нашёл место у большого дуба, где, вроде, можно было удобно присесть, и устроился там, прислонившись спиной к массивному стволу.
Закрыв глаза, я начал медленно очищать свой разум. Мой магический взор уже позволил мне убедиться, что окружавшая местность была свободна от людей, поэтому я чувствовал себя в полном уединении. Более внимательный осмотр уверил меня в отсутствии «пустых мест», которые могли указать на присутствие поблизости шиггрэс. Я не забыл о них, несмотря на тот факт, что они не выходили из своего укрытия со дня их нападения на деревню ещё до войны.
Прислушиваясь, с сосредоточил своё внимание на глубоком и равномерном гуле того, что я считал сердцем земли. Моё восприятие моего тела ускользнуло прочь, сменившись более острым восприятием земли подо мной, ощущением камня и грязи, простиравшимся на мили во всех направлениях. Когда моя связь с землёй упрочнилась, я направил свой «голос» вовне, зовя её по имени — «Мойра».
Прежде я ни разу не пытался связаться с ней, поэтому не был до конца уверен, что это сработает. Сперва я не ощутил никакого ответа на свой зов, но после некоторого неизвестного промежутка времени я ощутил, как… что-то, более сосредоточенный интеллект, приближается ко мне. Силы сдвинула землю вокруг меня, и я ощутил, как почва медленно поднялась перед тем местом, где я сидел, всплывая вверх и образуя очертания женщины.
— Ты звал меня, — тихо сказала она.
Звук чисто физического голоса удивил меня, и я открыл глаза, увидев её, стоящей рядом со мной. Как и прежде, она приняла форму человеческой женщины, идеальной во всех подробностях кроме того маленького факта, что она состояла из земли и камня. Даже её голос звучал почти нормально, хотя в нём была некоторая сухость.
— Ты можешь говорить, — сказал я. Я был слегка удивлён — в прошлом она говорила со мной лишь в моём разуме.
— А что заставляло тебя думать иначе? — спросила она, хотя на её лице не проявилось никаких видимых эмоций или любопытства.
— Я предполагал, что ты можешь говорить со мной лишь напрямую, из разума в разум. Если ты могла готовить вот так, то ты должна была иметь возможность говорить со мной даже после того, как я связал себя узами с Пенни, — сказал я ей.
— Ты работаешь под влиянием нескольких ошибочных представлений. Я могу говорить, двигаться и вообще действовать лишь потому, что ты не связан узами, — ответила она.
С моей точки зрения, это была бессмыслица:
— Узы лишь мешали моей способности связываться напрямую, с помощью моего разума — как это могло влиять на твою способность к речи?
— Как ты думаешь, с кем ты разговариваешь? — спросила она.
Я искренне надеялся, что у неё не войдёт в привычку отвечать вопросом на вопрос, но, вздохнув, я всё равно ответил:
— С Мойрой Сэнтир… или ты сменила имя?
— Наверное, лучше всего использовать именно это имя, но, строго говоря, оно не является верным, — сказала она с крайне выводящим из себя спокойствием.
— Послушай, я правда не в настроении для этого — если ты не Мойра Сэнтир, то скажи мне, с кем я разговариваю. Я бы предпочёл не тратить весь день, играя в угадайку, — нетерпеливо сказал я.
— Будь я жива, я бы наказала тебя за такую дерзость, — ответила она с лёгким намёком на улыбку. — В каком-то смысле, я — земля; в другом, я — то, что осталось от Мойры Сэнтир; а в наиболее важном смысле я — это ты.
— Ну, это действительно всё проясняет, — с сарказмом сказал я. Мне следовало ожидать подобного ответа — у магических существ, похоже, никогда не было прямых ответов. Я взял свою фрустрацию под контроль, и решил справиться с этой проблемой методично: — Давай начнём с первого, что ты сказала: «будь я жива» — я думал, что ты и была жива. Ты что, умерла после соединения с землёй и победы над Балинтором?
— Эта трудность на самом деле создана попыткой заставить реальность уместиться языковую форму. Мойра Сэнтир не умерла — она изменилась, стала чем-то ещё… частью самой земли. С человеческой точки зрения, и в большинстве важных для людей отношений, она умерла. Я — то, что осталось после неё, отпечаток её знаний, оттиск того, кем она была, сохранённый внутри земли… эхо её разума.
У меня появилось неприятное предчувствие, что представляться она будет долго. Я попытался снова:
— Так ты — своего рода призрак?
— Нет, я — её знания, сохранённые в земле, — ответила она.
«Какая разница», — подумал я, но не озвучил своё мнение.
— Судя по твоим словам, разница по большей части академическая. Вместо того, чтобы предаваться педантизму, как насчёт того, чтобы просто называть тебя «Мойрой», простоты ради, — предложил я. — Давай вернёмся к изначальному вопросу — почему ты не могла говорить со мной вот так, пока я был связан узами с Пенни?
— Потому, что я не являюсь Мойрой Сэнтир, я — это память. У меня нет своих желаний, нет воли или мотивирующего «я», помимо того, что даёшь ты. Поэтому я сказала, что в каком-то смысле я — это ты.
Меня начинало осенять понимание, но пока ещё не всё прояснил.
— Тогда почему ты отозвалась, когда я позвал тебя по имени… «Мойра».
— Я отозвалась, потому что ты позвал. Твоя воля, твоё желание, твоя мотивация заставили меня действовать, ответить. Ты даёшь желание, создающее это подобие того, кем была Мойра Сэнтир, без твоей живой воли я жива не более, чем земля у тебя под ногами. Я — память, получающая жизнь от твоей связи с землёй и от твоей жажды ответов.
