Марк явно вздрогнул при этих слова.
— Что леди пытается тебе сказать, так это то, что король решил упростить свою ситуацию после примирения с тобой, — сказал он, возвращая разговор обратно в изначально предполагавшееся для него русло. — Принятие тебя обратно и вознаграждение тебя за победу над Гододдином делают тебя героем, и поставили бы Шэлдона в очень неудобное положение. По меньшей мере, это создало бы раскол и междоусобицу среди дворян. Многие другие лорды сочувствовали бы Арундэлу, после того, как ты с ним обошёлся.
— Он бросил своих людей, — напомнил я ему.
— Я это понимаю, но что нужно понять тебе, так это то, что для многих лордов это — мелочь в сравнении с тем, как ты унизил его, избил его на глазах у его слуг, забрал его имущество, а потом отправил его восвояси лишь с тем, что на нём было надето. Особенно учитывая то, что всё это проделал человек, которого считали «простолюдином», как ты уже упоминал, — объяснил Марк.
— А его казнь как-то улучшит их мнение обо мне? — с сарказмом спросил я.
Роуз отозвалась:
— Не совсем. Она посылает мгновенное послание, что король совершенно не шутит, награждая тебя. Это сразу же убирает твоих самых выдающихся врагов, и изящно проясняет вопрос о нескольких насильственных смертях, случившихся в королевском дворце. Это заставит призадуматься любого, кто мог бы подумать о том, чтобы мутить воду, потому что теперь они будут весьма ясно знать, какую сторону принял король.
Это всё звучало очень аккуратно и точно, но мне не нравилось. Как обычно, человеческие жизни заботили этих людей не больше, чем шахматные фигуры — игрока.
— Это же чудесно для меня, не так ли? — горьким тоном объявил я.
— По большей части, — ответил Марк.
— А что случится, когда я в один прекрасный день стану «неудобным»? — язвительно спросил я.
— Эту возможность следует рассматривать всем высокопоставленным людям. Вообще, есть две практичных стратегии для того, чтобы с этим справиться, — сказал он.
Он приостановился, и я уставился на него без всякого выражения — я не был в настроении играть в «двадцать вопросов». Наконец он решил продолжить, несмотря на то, что я его не подтолкнул.
— Первый, — кисло сказал он, — это чертовски хорошо позаботиться о том, чтобы не стать «неудобным», как ты выразился, — сказал Марк, и опять приостановился, но я лишь снова поглазел на него.
Роуз подмигнула мне:
— А какой второй, Маркус? — весело спросила она.
— Спасибо, Роуз, — сказал он ей. — Второй — это позаботиться о том, чтобы всегда использовать дегустатора перед едой, держать поблизости много людей вроде Сэра Харолда, и всегда носить кольчугу.
Я поднял бровь:
— Я не припомню, чтобы ты когда-нибудь что-то из этого делал.
— Я никогда не был достаточно важным, — прямо заявил он. — Ты, с другой стороны, на данный момент привлёк к себе больше внимания, чем даже сам король. Лучше быть готовым к худшему.
— Ты будешь рад узнать, что вы с Дорианом полностью согласны друг с другом, — сухо сказал я.
— Можете и меня включить в этот список, — сказал Харолд, впервые подав голос.
— А как тебе понравится стать моим новым дегустатором? — парировал я, но улыбнулся, чтобы дать ему понять, что я это не серьёзно.
Глава 20
Я сидел во всё той же частной приёмной, где впервые встречался с Королём Эдвардом, ещё когда мы с Джеймсом были слегка поддатыми. На этот раз я был совершенно трезв, и готов к худшему. Харолд с одним из моих людей ждали снаружи, рядом с собственными солдатами короля. Оружие не допускалось в присутствии его королевского величества, за исключением высокопоставленных дворян, хотя я сам не стал вооружаться — частично потому, что это считалось знаком уважения, и частично потому, что мне оружие вообще-то было не нужно.
Посыльного во дворец я отправил в предыдущий день, после своего прибытия, чтобы уведомить его величество о своём присутствии в столице. Он прислал моего человека обратно, с призывом на встречу этим утром, чтобы обсудить планы по моей церемонии признания и награждения. Соответственно, я оказался сидящим напротив него за столиком, наблюдая за тем, как он осторожно пьёт из чашки с горячим чаем.
— Ты не прикоснулся к твоему чаю, — мягко сказал он, глядя на мою собственную кружку.
— Прошу прощения, ваше величество — мой желудок этим утром был очень чувствительным, — ответил я, прежде чем поднести чашку к губам. Роуз заверила меня в крайне малой вероятности того, что Эдвард попытается отравить меня в данный момент, особенно в таких обстоятельствах, но я всё равно не мог заставить себя выпить. Я наклонил чашку, будто отпивая, но рта так и не открыл. На самом деле я даже поддерживал тонкий щит между моими губами и жидкостью, на случай если там присутствовал какой-то контактный яд. Было ли это паранойей? Возможно, но мне уже было плевать.
Король Эдвард наблюдал за мной, нисколько не заботясь, хотя что-то сказало мне, что он прекрасно осознавал мой обман. Он улыбнулся, прежде чем снова заговорить:
— Мы рады, что ты так быстро вернулся.
— Я предпочитаю тратить зря как можно меньше времени, ваше величество, особенно когда время — ваше, — осторожно ответил я.
— Теперь, когда ты здесь, мы хотели бы провести церемонию через два дня. Этого времени должно хватить, чтобы большая часть местного дворянства разобралась с делами, дабы иметь возможность присутствовать. В идеальной ситуации мы хотели бы, чтобы как можно большее их число увидело эту церемонию, — сказал он.
Я бы предпочёл разделаться с этим мгновенно, чтобы пораньше вернуться домой, но этого я ожидал:
— Я не особо люблю публичные почитания и похвалы — так ли необходимо устраивать такую демонстрацию, ваше величество?
— Ты обладаешь острым умом и многими другими талантами, Мордэкай, но подобные вопросы служат мне напоминанием о том, что тебя вырастили не среди дворянства, — ответил он. Я начал было отвечать, но он поднял ладонь, прежде чем продолжить: — Публичные церемонии и демонстрации являются такой же частью правления, как советы и закрытые совещания. В некоторых отношениях они даже важнее, поскольку закрепляют место правителя на переднем плане мыслей его подданных. Они также служат для освежения памяти дворянства о том, какое оно занимает положение по отношению к королю, и к тому, кому оказывают честь. Никогда не сомневайся в значимости таких событий.
Лекцию Эдварда я нашёл снисходительной, и она заново распалила мой гнев, появившийся прошлым днём:
— А казнь Арундэла тоже была напоминанием? — спросил я. Мой голос был ровным, но в моих глазах таился опасный свет.
Его лицо приняло изумлённое выражение:
— Предполагалось, что ты будешь более рад этим новостям. Нам дали понять, что вы с покойным бароном друг друга терпеть не могли.
