— Он принял на себя личину приезжего священника Дорона, которого интересует посещение карэнтских архивов, — объяснила она.
— Он подумал, что притвориться священником Карэнта будет труднее? Разве пребывание здесь, среди доронитов, не увеличивает вероятность того, что его раскроют? — снова спросил я. У меня было гораздо больше вопросов, но я сдерживался.
Роуз вздохнула:
— Поговоришь с ним об этом сам, когда увидишь его.
Я хмыкнул, и ответил:
— Дай мне сначала посмотреть, смогу ли я его найти, — сказал я. Закрыв глаза, я сосредоточился на своём ином «взоре», и растянул свой разум на гораздо большее расстояние, чтобы обыскать лежавший перед нами храм. Он был больше, чем выглядел — на самом деле здание было построено поверх обширного подземного комплекса. Он даже частично простирался у нас под ногами. Там были кельи и кладовые, и разнообразные жилые помещения. Там также было немало людей. По примерному счёту я бы сказал, что в здании в тот момент было по меньшей мере три сотни человек, при том, что служб никаких не велось.
— Тут гораздо больше дороного духовенства, чем я ожидал, — наконец сказал я.
— Дороного?
— Я знаю, что они предпочитают «Железное Братство» или «дорониты», но мне нравится «дороные». Это звучит гораздо более похоже на «дурные».
Роуз осклабилась:
— Ты нашёл его?
— Пока нет — это сложнее, когда много народу. Мне нужно рассматривать каждого из них, — отозвался я, снова закрыв глаза. Несколько минут спустя я нашёл его, хотя его ситуация сбила меня с толку. Он был в одной из келий для приезжего духовенства, но он был не один. Поначалу я его пропустил, поскольку предполагал, что в жилом помещении он будет сам по себе. «Тут-то я и ошибся».
— Я нашёл его.
— Что он делает? — спросила Роуз.
Я разрывался между желанием оставить личные дела моего друга, ну… личными, и желанием похихикать. Типичный Марк — нашёл жрицу, у которой «чешется». Я посмотрел на Роуз, и почесал затылок:
— Он ведёт обсуждение с кем-то из духовенства.
Она внимательно наблюдала за моим лицом:
— Он тут лишь несколько дней, и уже делит ложе с женщинами?
Я смутился за него:
— Для него это — долгий срок, и как ты узнала, что он делает именно это?
Она подняла палец:
— Во-первых, я видела, что ему нравятся женщины. Во-вторых, твой взгляд метнулся вправо, когда ты заговорил.
Меня охватило любопытство:
— Из чего именно ты заключила, что ему нравятся женщины? — осведомился я. Насколько я знал, у него не было ни одной известной Роуз подружки.
— Надо следить за глазами, — ответила она. — И ещё за позой — это всё, что мне нужно знать.
— Поза?
— Люди подаются в твою сторону, если ты их интересуешь.
Я взял эту информацию на заметку, не рассматривая её слишком пристально. Я не хотел знать, что Роуз могла прочитать в моих глазах за последние несколько лет.
— Ну, ты правильно угадала, — сказал я ей, а затем добавил, — насчёт того, чем Марк тут занимается.
— Так что, подождём, когда он выйдет?
— Я бы не стал. Пойдём внутрь, и отыщем его, — ответил я.
Леди Роуз покачала головой:
— Если бы ты не был волшебником, то я бы сочла тебя безумцем. Как ты собираешься это сделать, не раскрыв его?
— Ты мне доверяешь?
Она посмотрела мне в глаза:
— Больше, чем кому-либо из ещё живущих, — произнесла она, а затем отвела взгляд. Даже с её самоконтролем было просто слишком больно говорить некоторые вещи, и никто из нас сейчас не мог себе позволить расплакаться на улице.
— Тут под улицей есть пустая кладовая, — сказал я, указывая на переулок, шедший вдоль стены храма. — Мы можем войти здесь никем не замеченные, и оттуда недалеко идти до келий, где спят священники.
Минуту спустя мы стояли рядом со зданием, в указанном мной переулке.
— Я не вижу входа, — прокомментировала Роуз.
— Его и нет. Она прямо под нами, — проинформировал я её.
Её глаза расширились, когда она посмотрела на меня:
— Насколько глубоко под нами?
— Где-то пятьдесят футов; хочешь пойти со мной, или тут подождёшь?
— Я с тобой. Что мне делать? — спросила она.
Я удивился её лёгкому согласию:
— Разве тебе не следует предупредить меня, чтобы я не делал никаких глупостей?
Её лицо смягчилось:
— Я — не Пенни, дорогой. Я ожидаю, что ты сам будешь принимать решения насчёт магии, но если ты испортишь это платье, то расплачиваться будешь своей кровью.
От её ремарки мне захотелось рассмеяться и заплакать одновременно, поэтому я её проигнорировал, и продолжил:
— Чтобы это сработало, мне нужно, чтобы ты подошла ко мне поближе.
— Насколько ближе? — сказала она.
— Я не уверен — чтобы как минимум был физический контакт, — сказал я ей.
Она шагнула ко мне, и обняла меня руками за талию:
— Этого хватит?
Я думал, что достаточно будет взяться за руки, но теперь решил не говорить ей этого. Я сам обнял её, и попытался сосредоточиться. Это заняло больше времени, чем я ожидал. Роуз пахла очень приятно.
Выкинув эти мысли из головы, я внимательно прислушался к камню под нами. Это была сложная смесь булыжников, положенных поверх гравия и песка. Под этим был слой глины, а потом ещё камень, на этот раз — естественный. Я боролся, чтобы включить всё это в своё «я», в то же время поддерживая Роуз в качестве отдельной физической сущности. Я не хотел думать о том, что могло случиться, если я по неосторожности сотру разделявшие нас границы.
Вскоре я начал погружаться в себя — или, точнее, в то, что раньше я назвал бы землёй. Однако Роуз не двигалась, и мне пришлось приложить сознательное усилие, чтобы позволить ей продвинуться сквозь меня. Если это звучит запутанно, так это потому, что так и было. Представить это было уже достаточно сложно, а язык на самом деле не предназначен для описания смеси перспектив между живым и неживым.
Наконец мы оба показались из потолка расположенной глубоко внизу кладовой. Потолок там был низким, поэтому мы достигли пола, почти не падая. Я задержался, чтобы отсоединиться от камня и земли над нами, и вернуть своё сознание в норму. Снова вернув себе правильную перспективу, я осознал, что всё ещё держу Роуз.
Прижимать её к себе так близко было приятно, и на секунду мне не захотелось её отпускать. Я мгновенно возненавидел себя за эту мысль. Я убрал руки:
— Теперь можно отпускать.
