Роуз разрывалась:
— Нет, — сказала она, затем немного пожевала свою губу, прежде чем снова заговорить. — Да, но без подглядывания.
— Ладно, дай мне сосредоточиться на минутку, — сказал я с большей драмой, чем было необходимо. Шагнув назад, я закрыл глаза, хотя на таком близком расстоянии в этом на самом деле не было необходимости. Несколько секунд спустя я создал у себя на лице заинтересованное выражение.
— О, а вот это оригинально, — сказал я вслух.
— Перестань смотреть! — упрекнула меня Роуз. — Он разбудил её или нет?
— Я не думаю, что она пока полностью проснулась, но она проснётся довольно скоро, в этом я уверен, — авторитетно сказал я. — А теперь пошли обратно…
Роуз с подозрением зыркнула на меня:
— Как он её будит?
Я посмотрел вверх, не желая встречаться с ней взглядом:
— Ну, он её целует… в каком-то смысле.
Роуз заалела, пока оттенок её кожи не стал соответствовать её имени:
— Хватит, идём.
Я смеялся так сильно, что прошло несколько минут, прежде чем я смог сосредоточиться. Где-то на полпути Роуз ко мне присоединилась.
Глава 32
Марк прибыл за полчаса до полудня, как раз перед тем, как мы закончили готовиться к полднику. По пути назад мы купили еды, и Роуз протестировала свои кулинарные навыки, разогревая её, пока мы ждали.
К сожалению, её навыки не распространялись дальше накрывания на стол. Хотя у нас не было ничего сложнее свежих сосисок и хлеба, она умудрилась сжечь сосиски, пока подогревала их на сковороде. К счастью, подогревать хлеб она не пыталась.
Из-за этого она стала такой расстроенной и огорчённой, какой я её никогда прежде не видел, поскольку обычно она была воплощением грации и сдержанности. Мне никогда не приходило в голову, что её закрытое воспитание могло оставить её с недостатком навыков, которые большинство людей с моим социальным происхождением воспринимали как должное.
Хотя готовка в целом считалась женским делом, большинство мужчин в Уошбруке знали основы, и некоторые из них шли гораздо дальше этого. Джо МакДэниел был великолепным поваром, что я знал по собственному опыту. Мой отец также неплохо орудовал сковородкой. Я постарался не упоминать ничего из этого Роуз, помогая ей убрать созданный ею беспорядок.
Марк зашёл в кухню, когда я помогал срезать обгорелые части с сосисок, чтобы мы могли заново их подогреть. Хотя в некоторых местах они подгорели, в основном они оставались частично сырыми. В результате Марк понятия не имел, что еду сожгла Роуз. Очевидно, он никогда был не стал ожидать, что Роуз попыталась бы готовить.
— Что это за запах? — сделал он наблюдение, оказавшись на кухне.
Я покосился на Роуз, прежде чем ответить:
— Я отвлёкся, и слишком долго оставил сосиски на огне. Они подгорели прежде, чем я спохватился.
Он осклабился:
— А ты ведь всегда хвалился, что так хорошо готовишь. Тебе следовало Пенни с собой взять. Вот эта девушка знает, что делает, когда стоит за плитой.
Роуз протолкнулась мимо него, явно взволнованная:
— Я буду снаружи. Мне нужно подышать свежим воздухом. Вернусь через несколько минут.
— Что с ней не так? — спросил Марк, когда она ушла.
— Помимо того факта, что сосиски сожгла она — ничего, идиот, — сказал я ему.
Он дёрнулся:
— Ай, придётся попросить у неё прощения, когда вернётся.
— Не будь дураком, я же уже сказал, что это я их спалил, — ответил я.
Он тщательно оглядел меня:
— Вы оба кажетесь сегодня очень взведёнными. Что у тебя за новости?
Я перевернул сосиски на сковородке, чтобы избежать допущенной Роуз ошибки. Я был рад чем-то заняться, чтобы скрыть свою реакцию на его вопрос.
— Давай я сообщу тебе свои новости после твоих. Мне любопытно, что ты выяснил, — сказал я через плечо.
Он приостановился в ответ на это, и я почти слышал, как он думает. Он знал меня достаточно долго, чтобы понимать, что я тянул время. Наконец он решил проигнорировать это, и подыграть мне:
— За последнюю неделю я узнал самые разные интересные вещи, — начал он.
— Ты уверен? Мне показалось, что ты был больше сосредоточен на изучении подробностей определённых дороных жриц, — сделал я наблюдение.
Он приложил палец к губам, будто размышляя:
— «Дороные», это мне нравится. Это определённо звучит. Однако ты всё ещё ошибаешься, Марисса не входит в духовенство доронитов.
— А мне показалось, что гласила она вполне подходящим образом, — сказал я. Я был весьма горд этим высказыванием.
Марк засмеялся:
— Вообще, тут я с тобой согласен. Она мне определённо нравится всё больше и больше. Однако ключевым моментом является тот факт, что Железный Бог не принимает женщин в ряды своего благородного духовенства. Также есть незначительный факт того, что она является последовательницей Сэлиора.
Я обернулся, уставившись на него:
— Подожди, давай посмотрим, правильно ли я понял. Ты притворяешься одним из Железных Братьев, чтобы получить доступ к карэнтским архивам, и одновременно спишь с жрицей Сэлиора. Я всё правильно перечислил, или мне ещё в нескольких моментах нужно быть сбитым с толку?
— Конкретнее, я — приезжий священник из Вё́рнингхама, — поправил он меня.
— Прошу прощения, приезжий священник… какое имя ты им назвал, кстати говоря?
— Марк.
— И ты не думаешь, что кто-то свяжет твоё лицо с этим именем? Ты произвёл фурор в прошлом году, будучи новым направляющим для Миллисэнт, — напомнил я ему.
— Вот поэтому-то я и выбрал храм Дорона, а не Миллисэнт. К тому же, я предпочитаю использовать своё собственное имя — так проще врать.
— Это как?
Он сделал серьёзное лицо, будто собираясь начать лекцию:
— Во-первых, это значит, что мне не нужно волноваться о том, что я могу не откликнуться, когда кто-то позовёт меня издалека моим вымышленным именем, а во-вторых, это имеет преимущество того, что удовлетворяет моё третье правило лжи.
У нас уже прежде было несколько подобных разговоров, но мне трудно было вспомнить, какое из правил было третьим. Через минуту он сжалился надо мной, и объяснил, не дожидаясь моего вопроса:
— Третье правило: если ложь не может следовать первому или второму правилу, то она должна быть настолько нелепой или невероятной, чтобы никто в ней не сомневался. Использовать моё собственное имя — это настолько глупо, что каждый, кто услышит об этом, сразу отбросит такую возможность, поскольку я никогда бы не стал использовать своё собственное имя, выдавая себя за священника, особенно учитывая моё довольно знаменитое прошлое, — самодовольно скрестил руки на груди, когда закончил.
