Охваченный яростью огня и желанием разрушать, я засмеялся, глядя на то, как мой враг остановился, ошеломлённый несущимся на него пожаром, но моё ликование было слишком самонадеянным. Отреагировав с невероятной скоростью, Тиллмэйриас окружил себя слегка иным щитом, который будто бы стёк с его рук без всякого усилия. Лёгкость, с которой он создавал спонтанные заклинательные плетения — магии, которые были такие же устойчивые и не поддающиеся разрушению, как любые чары… это было просто нечестно.
Однако у меня были свои преимущества — в частности, будучи архимагом, я обладал почти неограниченными ресурсами, и не был ограничен лишь своей собственной силой. Огонь весьма красноречиво продемонстрировал этот аргумент, объяв щит шиггрэс. Защита давно мёртвого хранителя знаний выстояла, несмотря на невероятную силу, которую я к ней приложил, но даже она не могла держаться вечно. Секунды текли — пять, десять, пятнадцать, и с каждым проходившим мигом огонь становился всё горячее, и ветер хлестал его, доводя до ярости, создавая звук, чем-то похожий на крик.
Щит твари неминуемо сломился, лопнув подобно пузырю, когда пламя ринулось внутрь, чтобы поглотить… пустоту. Тиллмэйриаса там не было.
Моя собственная тщательно выстроенная защита рассыпалась, когда нож Тиллмэйриаса элегантно сложным ударом перерубил связи между моими зачарованными камнями, прежде чем вонзиться в нижнюю часть моей спины. Чудовище спряталось, и отвлекло моё внимание с помощью мощной иллюзии. Я не мог не подивиться его искусности, позволявшей ему делать столь многое одновременно, ибо созданный им для своего иллюзорного двойника щит был весьма реальным. Я слишком поздно осознал, что мне следовало сосредоточить своё внимание на источнике диссонирующей песни смерти, ибо это было единственным надёжным способом удостовериться в его местоположении.
— Думал, что можешь тягаться со старшим хранителем знаний, животное? — презрительно сказал он мне на ухо, пока его клинок посылал по моему телу волны сверхъестественной агонии.
Я всё ещё находился в своём «трансе идиота», как назвала это состояние моя милая жена, и хотя моя человеческая форма должна была выйти из строя из-за тёкших по ней энергий, я сам по большей части сохранил способность действовать. Усилием воли заставив свои человеческие губы зашевелиться, я пренебрежительно сплюнул, одновременно воздействуя своим стихийным разумом на камни под нашими ногами:
— У меня дома есть коллекция «богов». Я действительно не считаю тебя настолько особенным.
Опустив взгляд, Тиллмэйриас увидел, что нижняя часть его ног оказалась полностью скована гранитом, до недавнего времени являвшимся покрывавшими улицу плитами. Силясь высвободиться, он попытался вытащить свой клинок из моей спины, чтобы начать новое плетение, но я крепко сжимал руку, в которой он держал нож.
Занимаемое им детское тело не могло сравниться с моим взрослым телосложением, но приложенное усилие послало ещё больше разрядов боли по моему телу. Показав зубы, он прорычал мне:
— Больно? Это тело не выдержит долго, прежде чем угаснет, и, в отличие от меня… ты смертен.
— Тебе правда не следует выводить меня из себя, — сказал я сквозь сжатые зубы. — Думаешь, мне легко всё это удерживать? — спросил я, стрельнув глазами вверх — и уронил здание нам на головы.
Выражение на лице Тиллмэйриаса было бесценным, когда он увидел падающие на него каменную стену и тяжёлые балки, но я крепко держал его за руку, и его ноги были полностью скованы. Его тело раздавило бессчётными тоннами обломков… в то время как моё собственное проскользнуло через них, камень и дерево разошлись подобно воде, позволив моей человеческой форме пройти через них без вреда.
Высвободившись, я оставил кинжал в сжимавшей его руке, и использовал свою освободившуюся магию, чтобы поднять себя из горы обломков, некогда бывших частью весьма большого и роскошного дома моего соседа. Спускаясь вниз с этой кучи, я позволил своему разуму схлопнуться, вновь становясь всего лишь человеком.
Моё физическое состояние было тревожным, мягко говоря. Полученные мною ранее порезы вызвали кровопотерю, от которой у меня кружилась голова, а свежая колотая рана нанесла ужасный урон моей левой почке и некоторым мышцам в моей спине. Я всё ещё истекал кровью, и мои силы утекали с каждой секундой. Боль почти лишила меня способности двигаться, и я уже пожалел о том, что оставил свой «транс идиота», но было ясно, что в противном случае я мог игнорировать свои раны до тех пор, пока они бы меня не убили.
Оглянувшись на оставшиеся позади меня руины, я приготовился завершить начатое. Мои раны были опасны, но они не слишком меня беспокоили. Получив небольшую передышку, я мог остановить кровотечение, а приложение некоторого дополнительного усилия позволит мне полностью восстановить своё здоровье. Восполнение энергии потребует больше времени, но это был просто вопрос отдыха.
Важнее было истребить немёртвое существо, которое я временно одолел. Я был достаточно опытен, чтобы не считать Тиллмэйриаса побеждённым навсегда. Мой предок спалил его дотла, но магия поддерживала его живым, и защитила его дух от пустоты, пока сначала Балинтор, а потом, позже, Миллисэнт, не воскресили его.
Я никак не мог расплести заклинательное плетение, которое поддерживало его дух и его вечную ненависть привязанными к нашему миру, но я мог хотя бы сделать то, что сделал мой предшественник, и уничтожить его тело. Стянув свою волю, я сфокусировал свою оставшуюся магию, и приготовился превратить гору обломков в погребальный костёр… даже камень горит, если нагреть его достаточно сильно, и я собирался потратить всё, чтобы обеспечить Тиллмэйриасу гарантированное истребление.
— Мордэкай?! — послышался крик Пенни за квартал от меня.
Когда я обернулся, чтобы посмотреть назад, у меня схватило рану в спине, когда повреждённые мышцы не справились со своей работой. Покачнувшись, я упал, и обнаружил, что мне трудно подняться на ноги. «Блядь, может, следовало сначала спину залечить», — молча подумал я, но знал, что времени у меня было мало. Теперь, когда мой фокус расширился, магический взор показал мне возвращение кареты с моей семьёй — и Дориан, Роуз и дети всё ещё были внутри. Они были в нескольких кварталах от меня, но быстро приближались. Пенни почему-то решила бежать впереди, используя свою силу и скорость, чтобы прибыть на место раньше.
Моя попытка подняться оказалась неудачной, поэтому я быстро отказался от этой мысли. Опираясь на руки и колени, я снова обратил своё внимание на моего поверженного врага — мне не нужно было стоять, чтобы испепелить его. Моя голова поднялась как раз вовремя, чтобы поймать тяжёлый кусок каменной кладки, когда куча древесины и камня буквально взорвалась. Мне повезло, что удар пришёлся по касательной, иначе он мог бы размозжить мне череп. Однако Госпожа Удача не спешила поворачиваться ко мне лицом — её представление о «удачливом» было больнее, чем сразу же умереть на месте. Я услышал хруст, за которым последовала ослепляющая боль, заставившая меня опрокинуться на спину, когда моя челюсть сломалась от силы удара.
После этого ситуация стала гораздо запутаннее, поскольку я на некоторый неопределённый промежуток времени упустил из виду окружающий мир. Когда чувства вернулись ко мне, я мгновенно заметил две вещи: во-первых, Тиллмэйриас стоял надо мной, а во вторых, Пенни неслась к нему со скоростью, которой позавидовала бы беговая лошадь. В руке она держала меч, а юбки её снова были отрезаны. «И вот поэтому-то мы не можем позволить себе хорошие вещи», — молча сказал я себе, — «потому что ты всё время рубишь свои платья на куски». Конечно, я вынужден был молчать, поскольку моя челюсть представляла из себя комок крови и боли… говорить вслух — не вариант. «И магию творить тоже будет труднее», — осознал я, впрочем, сил у меня почти не оставалось.
