Где-то через час я сумел уложить Айрин поспать, и это позволило мне более полным образом сосредоточить внимание на Коналле. Я редко бывал с ним наедине, поэтому я постарался получить как можно больше удовольствия от совместного с ним строительства всяких вещей с помощью его широкого набора деревянных кубиков. Но, по правде говоря, мне было ужасно скучно. К счастью, Коналл, похоже, не заметил моё отсутствие энтузиазма.
Это умиротворение долго не продержалось. Вернулись Мэттью и Грэм, Мойра шла за ними по пятам. Рядом с лугом они встретили какую-то совершенно новую форму ящерицы, и, после множества героических попыток, сумели её поймать. Они ворвались в ясли со спокойствием и умиротворением оползня, крича, и размахивая передо мной своей добычей. Айрин сразу же проснулась, и заплакала.
Я почувствовал, как у меня между ушей зародилась головная боль, но из-за шума было трудно в этом убедиться. Я заорал «тихо!», чтобы дать себе короткую передышку, и проверить, была ли головная боль воображаемой. Ага, у меня определённо разболелась голова. На миг трое детей уставились на меня в полной тишине, в то время как Коналл пристально глазел на принесённую ими ящерицу. Несколько секунд спустя они снова загомонили.
— Киртос, — резко сказал я, и на комнату опустились тишина, когда Мэттью, Мойра и Грэм обнаружили, что больше не могут говорить. Я взял Айрин на руки, и начал укачивать её, в то время как Коналл забрал ящерицу из нисколько не сопротивлявшихся пальцев Мэттью.
Все трое глазели на меня, тщетно шевеля губами. Я подмигнул им, воркуя над Айрин, пытаясь её успокоить:
— Ну, ну… — тихо сказал я, — такое бывает только с шумными детьми. Ты слишком милая, чтобы тебя околдовывать.
Что-то из этого сработало — Айрин перестала плакать, и пристально смотрела на меня.
— Спаиба, — сказал Коналл своему брату, поглаживая ящерицу по голове.
Через минуту я посмотрел на них, и ощутил мимолётный укол вины. Мойра запустила пальцы в рот, пытаясь найти источник своего голосового паралича, в то время как Грэм угрюмо сидел в углу, глядя на одну из игрушек Коналла. Мэттью же смотрел прямо на меня своими голубыми глазами, на которые начали наворачиваться слёзы. Я предал его.
— Келтис, — сказу же сказал я. — Вы трое готовы вести себя прилично? — спросил я, используя тон, скрывавший моё чувство вины. Я давным-давно научился никогда не показывать слабость перед лицом местных жителей… иначе они это почуют, и разорвут тебя на куски… или что-то в этом роде.
Мэттью первым медленно кивнул «да», и от выражения у него на лице мне захотелось его крепко обнять, и попросить прощения, хотя я и удержался от этого порыва — Мойра же, в отличие от него, просто спросила:
— Как ты это сделал?
— Магия, — сказал я, давая ответ, которого обычно хватало, чтобы завершить почти любые разговоры. Однако сегодня на меня снизошло озарение. — Кстати говоря, я знаю заклинание получше, которое не заставляет вас молчать, но которое работает только тогда, когда вы молчите, — сказал я им.
Мэттью не клюнул на это, но он вполне мог осознать, что я пытался вернуть себе его расположение. Лицо Мойры зажглось любопытством, хотя первым заговорил Грэм:
— Как это — получше?
Я с энтузиазмом осклабился:
— Оно делает тебя лёгким как пёрышко, но только покуда ты молчишь. Хочешь попробовать?
Он подозрительно посмотрел на меня, но, к счастью, Коналл вызвался добровольцем:
— Я хочу! — с ангельским выражением лица воскликнул он. Я бросил взгляд на остальных детей, чтобы убедиться, что их полное внимание приковано ко мне, а затем положил ладонь ему на макушку, и нараспев произнёс несколько слов на лайсианском. Это простое заклинание я уже использовал в разных вариациях за прошедшие годы. Его основным эффектом было, по сути, снижение общей массы объекта, и когда я говорю «массы», я имею ввиду «массу», а не просто вес. Инерция и импульс уменьшались вместе со снижением массы, Дориан жаловался на этот эффект, когда носил свою первую, облегчённую, зачарованную кольчугу. Позже я создал гораздо более сложную систему для латной брони, которую я сделал Рыцарям Камня, но для того, что я придумал детям, это заклинание было идеальным.
Убрав ладонь, я внимательно посмотрел на него:
— Чувствуешь перемены?
Кивнув, Коналл шагнул назад, и сразу же подскочил вверх на несколько футов. Его первой реакцией на это было испустить возглас от восторга и неожиданности, и когда он это сделал, я молча подправил заклинание, чтобы сделать его тяжелее. В обычной ситуации манипулирование магией без слов требовало больше энергии из-за снижения эффективности, и здесь это тоже было справедливо. Однако количество требуемого эйсара, по сравнению с моей собственной силой, было таким, что я легко мог себе позволить делать это невербальным образом. Это также не давало близнецам осознать, что я намеренно изменял эффект заклинания.
— Видишь!? Ты был лёгким как пёрышко, пока не закричал, — сделал я умное наблюдение. Я видел, как на их лицах отразилось понимание, и внутренне улыбнулся. «Это будет самой лучшей тихой игрой всех времён и народов», — подумал я про себя.
Довольно скоро я заколдовал каждого из них так, чтобы они могли легко скакать по комнате, почти паря, будто были не тяжелее мыльных пузырей. Сперва я пристально наблюдал за ними, делая их тяжелее, если они говорили или шумели, прежде чем вернуть им почти полную невесомость, если они какое-то время вели себя тихо. Не приходится говорить, что мой план сработал великолепно, и вскоре они все были совершенно тихими, улыбаясь, и отталкиваясь от пола и стен, без усилия летая от одной стороны комнаты к другой.
Айрин хихикала у меня на руках, наблюдая за тем, как её братья, сестра и Грэм кувыркаются в воздухе. Поскольку она казалась весьма довольной, я положил её в колыбель, чтобы она могла за ними наблюдать, а сам сел в кресло-качалку Пенни. Я уже успел забыть, каким удобным оно могло быть благодаря своим мягким подлокотникам и сидению.
В какой-то момент, не успев этого осознать, я заснул. Возня с юными детьми отнимала немало энергии, и было весьма приятно подремать, пока они играли вокруг меня в яслях. Я уже предупредил их, чтобы они не покидали комнату, и казалось, что в своём невесомом состоянии они едва ли смогут нанести какой-то вред. Склонив подбородок на грудь, я дремал, и мне снились солнечные дни и более простые времена.
— Какого чёрта!? — громко воскликнула Пенелопа, заставив меня резко проснуться. Моё сердце учащённо забилось в ответ на её внезапный вскрик, и мой взгляд силился сфокусироваться на ней, стоящей в дверном проёме. На меня накатил прилив адреналина, и я увидел, что её взгляд был сфокусирован выше, где Мэттью и Мойра плыли у меня над головой, держа между собой малышку Айрин.
— Мама! — возбуждённо воскликнула Мойра, и потеряла хватку на своей младшей сестре, из-за чего Мэттью и Айрин неуклюже кувыркнулись, в то время как Мойра поплыла в другом направлении. Айрин всё ещё имела свой полный вес, и хотя её брат храбро боролся, он тоже не смог её удержать.
