Глядя вверх в шоке и удивлении, я поймал свою хихикающую дочку, когда та упала. Подхват был порождением исключительно рефлексов и родительской удачи, ибо сам я был совершенно к этому не готов. Моё лицо было воплощением недоумения, когда я посмотрел Пенни в глаза.
— Я могу объяснить, — сразу же выдал я, заикаясь.
Как выяснилось, моё объяснение было не особо впечатляющим, или, по крайней мере, такое у меня сложилось впечатление, основанное на неодобрительном взгляде Пенни. Делу не помогал тот факт, что дети всё ещё скакали вокруг нас, пока мы говорили. Махнув рукой, я отменил наложенное на них заклинание.
По комнате прокатилось единодушное «ну-у-у-у».
— Идите играть снаружи, — сказала им Пенни, игнорируя их подавленный тон, — и заберите с собой Коналла, — добавила она. Мы посмотрели, как они вышли из комнаты, и, когда за ними закрылась дверь, она перевела взгляд на меня: — Поверить не могу.
— Я не собирался засыпать… — начал я, но она почти сразу же меня прервала.
— Дело не в этом, Морт. Мы оба — люди. Как думаешь, сколько раз я почти упускала что-то? Я ведь тоже устаю. Дело в твоём обещании не использовать магию на детях, — объяснила она.
— Я не думаю, что это на самом деле считается. Я просто уменьшил их массу, чтобы они могли прыгать по комнате, — с некоторым облегчением ответил я. Я-то думал, что она будет больше расстроена падением нашей дочки.
Она уставилась на меня, открыв рот:
— Не считается? Тебя что, в детстве роняли головой об пол… как это чуть не случилось с нашей дочерью? Наши дети порхали по комнате как бабочки! Как это можно не считать применением на них магии?
Очевидно, я слишком поспешил, сочтя, что она не обратила внимание на ту часть инцидента, где наша дочка падала. Я решил не останавливаться:
— Когда мы обсуждали вопрос магии, мы согласились, что не будем подвергать их никакой потенциально опасной магии, — парировал я. — Это опасным не было, за возможным исключением падения Айрин после того, как я задремал.
— Откуда ты знаешь? Кто-нибудь вообще знает? Никто понятия не имеет, какие долговременные эффекты у магии могут быть. Поэтому-то мы и согласились, что ты не будешь использовать на детях никакую магию, пока они хотя бы не повзрослеют, — с некоторым раздражением сказала она.
Тем не менее, я помнил тот наш разговор несколько иначе:
— Погоди, Пенни, прежде чем ты зайдёшь слишком далеко. Мы согласились, что не подвергнем наших детей никакой вредной магии, а не будем укрывать их от вообще всей магии. Ты действительно думаешь, что я бы сделал с ними нечто действительно опасное?
— Ты не всегда знаешь, что будет опасным, а что — нет!
Сон привёл меня в хорошее настроение для дискуссии:
— Приведи пример, — парировал я.
— Помнишь камни, которые ты использовал, чтобы «вывести из строя» людей, устроивших нам засаду на дороге? — мгновенно отозвалась она.
Я вздрогнул, вспомнив это, и увидел, как в её взгляде промелькнула вина, когда она об этом эпизоде упомянула. Несколько лет назад я создал заклинание, посылавшее камешки в полёт точно в головы врагов. Я намеревался их оглушить, но реальность оказалась совсем иной. Мои камни били с такой силой, которой хватало, чтобы размозжить им черепа. Позже я продолжил использовать это заклинание, но лишь когда мне нужно было смертельное оружие. Та первая ошибка была одной из нескольких, которые до сих пор не давали мне покоя.
— Это нечестно, Пенни, — предупредил я.
— К чёрту честность! Дело в наших детях, Морт. Одна ошибка — и мы можем стать бывшими родителями. Насколько «честно» это будет? — гневно сказала она, прежде чем ответить: — Назови мне одно применение магии, которое ты считаешь полностью безвредным.
— Лечение, — мгновенно отозвался я.
— Маркус, — ответила она одним словом.
Я уже давно поделился с ней эффектом, который на Маркуса оказала Миллисэнт, избрав его своим аватаром, хотя я всё ещё не рассказал ей более свежие новости… что эффект мог быть фатальным. Я почему-то не думал, что это подкрепит мои доводы.
— Его зависимость была результатом злоупотребления богини, а не самого акта исцеления, — ответил я.
После этого разговор пошёл под откос, и наконец мы были вынуждены объявить перемирие, основным условием которого было моё согласие больше не использовать магию на нашем потомстве. Я нехотя согласился, но всё ещё злился на этот счёт, когда мы легли спать тем вечером.
Возможно, именно поэтому я несколько часов не мог заснуть. Либо это, либо я слишком долго дремал днём. Какова бы ни была тому причина, я вертелся и ворочался несколько часов, прежде чем погрузился в неспокойную дрёму. Мои сны ни коим образом не улучшили ситуацию.
* * *
Я сидел на массивном боевом коне, глядя на мрачный, тягостный ландшафт. Небо было тёмным, и на нём было много облаков, которые выглядели готовыми разродиться дождём, но дождя не было. Мне в лицо хлестал порывистый ветер, а небо темнело всё больше и больше. Пока я смотрел на него, грозовые тучи росли в размере, и полностью покрыли небо, погрузив землю во тьму, освещаемую лишь светом от самих облаков, и вспыхивавшими время от времени молниями.
Мне не приходило в голову задуматься о том, где я был — я каким-то образом уже это знал. Это были пограничные земли… пространство между наши миром и другим. Область стыка мира людей и остальным… чем бы оно там ни было. Даже во сне я не был уверен, что ещё может существовать вовне.
Что было действительно необычным, так это погода. Это место обычно было полностью лишено чего бы то ни было кроме голых скал и безжалостного ветра. Гром и молния, не говоря уже о тучах, были здесь необычными и незваными гостями. «Что-то происходит», — подумал я, — «миры вот-вот столкнутся».
Погода была вестником чего-то зловещего. Это я чувствовал, до мозга костей, и электрическое напряжение в воздухе заставляло ныть корни моих зубов. Я наблюдал и ждал, ибо не мог придумать, что ещё мне делать. Мне не были доступны никакие иные курсы действий. Я мог лишь наблюдать… и ждать.
После казалось бы неопределённого ожидания я ощутил, и увидел, как небо треснуло. Перед этим уже чёрное небо потемнело, затем вспыхнул громоподобный свет, и ревущий звук, напомнивший мне о громе, но бывший на него совершенно непохожим. Это был звук реальности, которую насильно рвут. После этого ужасного звука и сопровождавшего его света я ощутил прохождение трёх невероятных существ. Они были настолько могущественны и велики, что я не мог не поразиться и удивиться, лишившись дара речи.
Глубоко внутри мои первобытные инстинкты подталкивали меня спешиться, преклонить колена, или даже лечь лицом вниз, настолько велики были силы, что я ощутил. То были боги, и хотя они, наверное, даже не осознавали моего присутствия вдалеке, мой примитивный задний мозг продолжал лопотать в безумном страхе. Я проигнорировал его, и вскоре моя упрямая природа и более рациональный передний мозг заткнули примитивную эмоцию.
