Она кивнула, бросив взгляд мне в лицо:
— Я и не просила тебя делать меня рыцарем, но раз уж ты это упомянул… то почему нет?
— Я не хочу, чтобы тебя связывали какие-то клятвы — ни мне, ни нашему народу, ни кому-либо ещё. Я дам тебе силу, но я хочу, чтобы ты использовала её исключительно по своему усмотрению, и под этим я имею ввиду — если тебе понадобится бросить всех и всё остальное, чтобы спасти наших детей… то именно так и поступай, — объяснил я.
— Спасибо, — сказал она, сжимая меня ещё сильнее.
— Не благодари меня, — сказал я ей. — Это — отчаянные решения, и в конце концов нам придётся расплачиваться за них. Я просто хотел бы, чтобы тебе не пришлось расплачиваться вместе со мной.
Мы не стали дальше тратить время, и той ночью, в нашей тёмной спальне, я связал часть земли с Пенни. Я не мог изменить это решение, но я всё равно чувствовал себя так, будто обрекаю её на какую-то ужасную участь. После этого мы тихо лежали, дожидаясь сна, который так и не пришёл.
Глава 12
Следующее утро наступило как обычно, вне зависимости от моих желаний по этому поводу. Каким-то образом, несмотря на отсутствие хорошего сна, я был не таким усталым, каким себя ожидал. Пенелопа, в отличие от меня, прямо лучилась энергией. Она пыталась вести себя как обычно, но было легко видно, как её обрадовали узы с землёй. Её шаги стали более пружинистыми, и она искала любые поводы двигать тяжёлые предметы, двигать которые у неё обычно не было причин.
Она пробовала свою новую силу. К счастью, поскольку она уже не в первый раз имела дело с улучшенной физический силой, она не допустила никаких обычных ошибок (тех, которые она делала, когда только стала моей Анас'Меридум).
— А теперь ты что делаешь? — спросил я, когда она зарылась в один из наших старых шкафов.
— Моя броня, — мгновенно ответила она. Она, конечно, имела ввиду свою кольчугу, которую я ей давно зачаровал, когда ожидал, что ей придётся постоянно защищать свою жизнь, и мою.
— Она не там. Она — вон в том сундуке, ближе к низу, — указал я на один из наших тяжёлых дубовых сундуков, стоявший в углу комнаты.
— Спасибо, — ответила она, перестав искать, и пошла открывать означенный сундук. Вытаскивая броню, она сделала наблюдение: — Иногда ты действительно меня пугаешь, Морт. Я знаю, что ты можешь чувствовать предметы на большом расстоянии, а также видеть внутри многих вещей, но как, чёрт возьми, ты смог так быстро найти что-то вроде этого в комнате, настолько наполненной другими вещами? Это кажется чем-то нечеловеческим.
Моих губ коснулась ухмылка, пока я подумывал о том, чтобы оставить ей ложное впечатление о моих способностях. Наконец я решил, что честность будет лучшей политикой:
— Броня светится в моём магическом взоре, поэтому она, и другие зачарованные предметы в комнате, хорошо заметны, как светлячки.
— Ох, — приостановилась она. — Надо было догадаться.
— Ты же не собираешься надеть её сейчас? — с некоторой озабоченностью спросил я. Я не желал пока объяснять изменения в её физической удали. На самом деле, я предпочёл бы хранить это в тайне. Прошлое научило меня, что неожиданность иногда была самым лучшим из возможных преимуществ. Соответственно, я теперь хранил больше тайн, чем кто-то вообще знал, даже Пенни и Дориан, хотя я и убедил себя, что это было для их же собственного блага.
Она бросила на меня знающий взгляд:
— Волнуешься? — задала она короткий вопрос, нёсший в себе массу наслоенных друг на друга смыслов.
— Да.
— Я тоже, — призналась она, прежде чем податься вперёд, и поцеловать меня, — но я пока не планирую её надевать. Я просто хочу, чтобы она была под рукой, когда придёт время.
С таким отношением я определённо мог согласиться.
После этого день пошёл своим чередом. Вскоре после завтрака мы покинули дом, и перешли в наши апартаменты в Замке Камерон. Лилли явилась в своё обычное время. Она чувствовала себя лучше, и была готова вернуться к своим обязанностям, за что я был очень ей благодарен. Вскоре после этого Пенни ушла, намереваясь начать пораньше. Её ещё много что нужно было приготовить для прибытия Николаса, ожидавшегося позднее в тот день.
Моей единственной обязанностью на утро было встретиться с Дорианом, чтобы обсудить его планы, и передать ему нашу новую информацию, каковая перспектива меня отнюдь не радовала. Я как раз одевался, когда меня нашёл Мэттью.
— Пап, у меня вопрос, — начал он, что было его обычным методом завязывания разговора.
— Как обычно, — сардонически пробормотал я.
— Я могу сегодня побыть с Грэмом? — продолжил он, не заметив моей ремарки.
«На это легко ответить», — подумал я про себя.
— Это вполне допустимо. Можешь пойти со мной. Я всё равно собирался к Сэру Дориану. Мы сможем спросить его, когда я его найду, — ответил я.
Он кивнул, и я решил, что он закончил… пока мы не вышли в замковый коридор снаружи входа в наши апартаменты. На его лице застыло выражение серьёзной задумчивости, когда он снова заговорил:
— Пап, у меня ещё вопрос.
Я улыбнулся:
— Мне следовало догадаться.
— Почему Мама злится на тебя?
Вздрогнув от неожиданности, я опустил взгляд, и оказался в плену взгляда его глубоко любопытных голубых глаз. Моим первым порывом было уклониться от его вопроса либо поставив под сомнение его восприятие, либо попытавшись сменить тему, но честность в его лице меня обезоружила. Моё лицо смягчилось, когда я ответил:
— Любовь… она злится, потому что любит нас.
На его лице отразилось замешательство.
Остановившись, я обратил на него всё своё внимание:
— Подумай об этом вот так. Почему ты злишься?
Положив ладонь себе на подбородок, мой сын принял задумчивую позу. «Интересно, где он научился этому жесту. Неужели я так делаю?» — задумался я, но в отсутствие объективного третьего лица я не мог быть в этом уверен. Затем он ответил:
— Я вчера разозлился, когда Мойра пнула меня.
— Это когда она это сделала? Не важно, это хороший пример, — сказал я ему. — Ты разозлился, потому что она сделала тебе больно, верно?
Он утвердительно кивнул.
— Твоя мать расстраивается из-за меня или из-за тебя по той же причине — потому что мы делаем ей больно, или потому что можем сделать ей больно. Хитрость в том, чтобы догадаться, как именно. Ты когда-нибудь пытался намеренно сделать своей матери больно? — спросил я у него.
— Нет, — ответил он, энергично качая головой.
«Чёрт, какой же он милый», — подумал я.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы я делал ей больно?
Он ещё раз отрицательно покачал головой.
