Тут заговорил Уолтэр:
— Верно, и покуда стекло остаётся целым, оно так и будет работать, но помни, что магия проходит в обе стороны. Если ты откроешь его, и почувствуешь что-то могущественное, вроде одного из богов, то должна немедленно его закрыть, и поставить барьер — иначе ты рискуешь и собой, и нашей защитой.
— Да, конечно, Отец, — скромно ответила Элэйн, хотя я видел, что этот совет её раздражал. Если бы она была подростком, то закатила бы глаза… к счастью, она была постарше.
— Нет нужды говорить, — сказал я, нарушая повисшее напряжение, — что ты должна использовать эту комнату лишь если меня или твоего отца нет. Ты уже знаешь правила, согласно которым надо определять, какой цвет использовать — красный, жёлтый или синий, но в моё отсутствие всё весьма просто. Если боги появятся в моё отсутствие, то сигнал должен быть красный… немедленная эвакуация. Если бог только один, и ты думаешь, что барьер какое-то время его удержит, то можешь использовать жёлтый, чтобы дать больше времени на упорядоченную эвакуацию, но если есть какие-то сомнения — не рискуй.
— Я понимаю, — гладко ответила она, со мной она обращалась гораздо почтительнее. Я задумался, будут ли у меня когда-нибудь похожие проблемы с моими дочерьми. Вспоминая милую улыбку Мойры, и её покладистую манеру держаться, я не мог в это поверить. «Вряд ли», — сказал я себе.
— Теперь, думаю, волноваться нам следует лишь о приготовлениях к фестивалю. Мы сделали всё, что могли, чтобы приготовиться к худшему, и после фестиваля у нас должна быть её почти неделя до их прибытия, — сказал я им обоим.
— Я не знаю, смогу ли я наслаждаться, пока над нашими шеями висит меч, — заметил Уолтэр.
— Ты справишься! Лично я собираюсь натанцеваться в своё удовольствие, — с энтузиазмом сказала Элэйн. — Нет смысла беспокоиться о том, чего не можешь изменить.
Внутренне я был с ней согласен, но у меня было такое чувство, что у меня всё равно будет та же проблема, что и у Уолтэра.
* * *
Следующий день прошёл без происшествий, и, несмотря на мои страхи, я почти не мог придумать никаких дополнительных приготовлений. Я и так уже годами готовился. Вместо этого я решил использовать часть времени для работы над зеркалом, которое случайно разбили Грэм и Мэттью.
До фестиваля всё ещё было два дня, а я глазел на осколки стекла, разложенные передо мной на рабочем столе. Я был слегка фрустрирован, поскольку глазел на них уже какое-то время. Поначалу я хотел организовать осколки по форме и размеру, и как-то сплавить их снова вместе. Это у меня не получалось, совсем.
Хотя я легко мог сплавить два осколка вместе, они не обязательно были «правильными» осколками. Осколки были настолько маленькими, и их было так много, что я почти не надеялся сложить их снова вместе именно так, как они были изначально.
— С тем же успехом можно просто расплавить все осколки и создать из стекла совершенно новое зеркало, — сказал я вслух сам себе. Однако я на самом деле не хотел так делать — я намеревался вернуть зеркало к его прежнему состоянию, со всеми изъянами и дефектами, которые делали его таким памятным.
Я сделал глубокий вдох, и попытался расслабиться. Долблением головой об стену делу не поможешь. Через некоторое время я позволил своему разуму слегка блуждать, и осознал, что слышу тоненькие голоса осколков стекла. Теперь, когда зеркало было разбито, каждый осколок имел свой собственный, уникальный голос. Фокусировка на них была лишь вопросом терпения и практики. По сравнению с их тоненькими песнями биение земли было подобно массивному барабану, а небо снаружи звучало как стремительный речной поток.
Конечно, всё это на самом деле не было «звуками», но я мог описать их лишь таким образом. Помимо этих я также слышал слегка тревожную мелодию, которую я стал называть «смертью», она звучала под всеми остальными, как контрапункт песни остального мира. «Почему я не мог слышать её раньше»? — задумался я. Я начал слышать её вместе со всеми остальными голосами мира только после того, как спас дух Уолтэра из пустоты.
Оставив эту тему, я снова сосредоточился на лежавших передо мной маленьких осколках стекла, концентрируясь на их маленьких созвучиях. Сперва все они были раздельными, но когда я позволил своему вниманию поплыть, они начали сходиться как элементы более замысловатой гармонии. «Возможно, я смогу «убедить» их вернуться к прежнему состоянию…».
Это была опасная мысль, особенно из-за того, что я вновь дал Элэйн выходной. Мне не полагалось пользоваться своими способностями архимага без присмотра. Тем не менее, это не могло сильно повредить. «Я не буду заходить далеко», — успокоил я сам себя.
После чего я открылся более широкому влиянию кристаллических мелодий, лежавших на поверхности моего рабочего стола. Надёжно закрепившись, я присоединил тоненькие песни стекла к своей собственной, и начал медленно уговаривать их вернуться к прежнему состоянию. Это усилие, хоть и маленькое, требовало напряжённой сосредоточенности, и моё ощущение времени быстро растаяло, в то время как моё сознание становилось всё более упорядоченным.
Сторонний наблюдатель увидел бы, как осколки медленно перестраиваются, передвигаясь и срастаясь вместе. Тот же наблюдатель также, наверное, заскучал бы, поскольку я потерял счёт времени, и часы незаметно текли мимо, пока зеркало Пенни постепенно возвращало свою прежнюю форму.
Наконец я почти закончил, но мне было трудно вспомнить, что именно означало «закончить». И, если уж на то пошло, я больше не был уверен, почему я делал то, что делал… Я нахмурился, и появилось воспоминание — женское лицо. Я заставил себя сосредоточиться на этом воспоминании, поскольку инстинктивно ощутил, что оно таило в себе разгадку причины, по которой я здесь находился.
У женщины были тёмно-карие глаза, и волосы ниспадали вокруг неё тяжёлыми карими локонами. Она была очень похожа на Пенни. «Пенни?». Какое-то время я силился вспомнить, в чём была значимость этого имени. «Пенни! Это — её мать… Я, наверное, выудил воспоминание о ней из нашего детства». С воспоминаниями мне стало проще оставить работу, но только после её окончания — и, пока я уговаривал последние несколько частей встать на место, на меня снизошло вдохновение.
Внеся тонкие изменения, я поменял уже готовое зеркало, работая настолько быстро, насколько мог, пока яркость воспоминания не ушла. Шагнув назад, я изучил дело своих рук, довольный результатом. «Надеюсь, ей понравится — если нет, то это расстроит её ещё больше».
Глава 16
Хотя я предполагал прибытие Сайхана в день фестиваля, он сумел превзойти себя, и прибыть очень поздно вечером накануне праздника. Соответственно, это также привело к увеличению количества работы для тех в замке, кто отвечал за обеспечение наших возвращавшихся солдат едой и тёплым приёмом. Но никто не жаловался — по крайней мере, вслух. Ну, возможно, это всё же было не так — я почти не знал, что могли говорить вне пределов моей слышимости.
Однако чего слуги не знали, так это того, что я бы не наказал их за негативное отношение. На самом деле, я сам был слегка раздражён, хотя знал, что это было иррационально. Они вернулись потому, что я приказал, и они вернулись в такое время потому, что выложились до самого предела, чтобы вернуться как можно быстрее.
